неско
лько взмахов руками, помощнее сделать ногами ножницы. Он послал приказ р
укам и ногам двигаться, но они не ответили, словно приказ не дошел до них, з
атерялся где-то по пути.
Все ясно, это был сон. Сон во сне. Матрешки спрятанных друг в друге разнове
ликих кошмаров. «Спокойно, Коля, Ц сказал он себе. Ц Тебе только кажется,
что ты проснулся, на самом деле ты спишь и тебя мучают кошмары».
Мысль эта успокоила его, но лишь на малое мгновение, потому что в этот моме
нт он разом вспомнил круглую камеру, пустые, страшные глаза Сашки, тянуще
го его робота, острую боль в руке, ярость, что бушевала в нем.
Нужно было просыпаться, любой ценой открыть глаза, потому что нельзя бор
оться с этим железным чудовищем с закрытыми глазами. Он крепко зажмурилс
я и сразу приподнял веки.
Время потеряло привычный масштаб. Он знал, что акт открытия глаз требует
ничтожной доли секунды Ц отсюда, наверное, выражение «в мгновение ока»,
Ц но сейчас почему-то он поднимал веки бесконечно долго, но все равно ник
ак не мог поднять их. «Поднимите мне веки…» Так, только так нужно думать, п
отому что крошечным раскаленным буравчиком сознание сверлило нелепое
подозрение: «Тебе только кажется, что ты не поднял веки, на самом деле ты п
однял их, просто ты ничего не видишь, ты ослеп, что-то они сделали с твоими г
лазами, что-то еще худшее, чем с глазами Сашки, из которых они откачали все,
оставили только пустоту».
Господи, да что это с ним? Совсем потерял от паники голову! Надо же просто п
однять руку и коснуться пальцами век Ц и сразу все станет ясным.
Он попытался поднять руку, и новый взрыв паники парализовал его: он не мог
поднять руку. Он попытался сжать кулак, но не мог, он даже не ощущал руки, у н
его не было кулака.
«Встать, вскочить, бежать, спрятаться…» Ц билось в сознании короткими б
олезненными толчками, но не было нервов, чтобы послать приказ, не было мус
кулов, чтобы сократиться, не было сухожилий, чтобы потянуть за кости скел
ета. У него ничего не было, кроме липкого, холодного ужаса. Весь мир, вся Все
ленная состояла из плотного ужаса, который давил, душил, не давал вздохну
ть, путал и останавливал мысли. «Я умираю», Ц пронеслась в меркнущем созн
ании Надеждина коротенькая мысль, но он почти не обратил на нее внимания:
ужас и без того был слишком плотным, чтобы что-либо еще вместить в себя. «К
онец, Ц вяло подумал он. Ц Вот так все кончается…» Мысль почти не испуга
ла его, в пей чудилось даже избавление от невыносимого кошмара.
Наверное, на какое-то время он выключился, потому что ужас и ярость куда-т
о отступили, оставили лишь бесконечную печаль. Но ненадолго. Ужас и ярост
ь передохнули и снова нахлынули на него, закрутили, швырнули, понесли куд
а-то. И снова отступили.
«Может, я все-таки сплю?» Ц как-то равнодушно подумал он, но никак не мог у
цепиться за эту спасительную мысль: то ли она ускользала от него, то ли у н
его не было сил и воли к спасению.
Он не помнил, сколько времени душил его ужас, сколько раз вспенивалась в н
ем ярость, ревела, бросала его, спадала, но пришел момент, когда все стихло,
и в бесконечной тьме, лишенной измерений, без надежды, он понял, что это и е
сть конец. Он просто-напросто умер. То, что подсознательно существует тол
ько в применении к другим, случилось с ним. Его нет. Остались лишь какие-то
судороги уходившего сознания. Вздор, вздор, что будто в эти мгновения про
носится перед тобой вся жизнь. Ничего перед ним не пронеслось, только мет
ался, тщился выскочить из липких объятий кошмара его разум. Но костлявая
держала его крепко, из ее объятий не вырвешься. «Что ж, Ц пытался призват
ь он все смирение, на которое был способен, Ц не было еще человека, которо
му не удалось бы умереть». Но странно, странно как-то он умер, даже старинн
ые афоризмы припоминает.
Неужели же были правы тысячи поколений его предков, которые верили, наде
ялись, что дух не умирает с телом? И этот вопрос был бесплотным, вялым, слов
но его, Надеждина, он совершенно не касался.
И именно в этот момент Ц он хорошо это запомнил Ц он почувствовал прико
сновение. Не физическое, ибо у него не было чем почувствовать прикоснове
ние, но тем не менее реальное: мысль коснулась мысли. И та, что приблизилас
ь к нему, прошептала неуверенно:
Ц Коля…
Ц Саша, Ц ответил он. Не. словами, ибо ему нечем было артикулировать звук
и, а встречным трепетом мысли.
Какое-то время они молчали. Они не сговаривались, но одновременно почувс
твовали, что надо помолчать, потому что опять поднялся вихрь, опять ринул
ись, завертелись мысли.
«Что это? Ц билось в голове Надеждина. Ц Как это может быть? Пусть я умер,
но Сашка… Мы умерли вместе… А может, мы не умерли…» Мысль эта не принесла о
блегчения, скорее, наоборот, потому что смерть означала укрытие от душив
шего ужаса, который снова надвигался на него. Да, умереть было бы в тысячу
раз легче, чем сопротивляться черному кошмару, когда и сопротивляться ем
у нечем.
Скорей всего, он бы и умер Ц слишком страстно в эти загустевшие секунды о
н звал на помощь костлявую с косой, но спасательный круг бросила все-таки
не она.


* * *

В изумлении и смятении наблюдал Крус яростное борение двух новых обитат
елей Хранилища, словно зачарованный следил он за вспышками гнева. И неож
иданная печаль нахлынула на него, когда он увидел, что пришельцы теряют с
илы в бессмысленной, но почему-то так волновавшей его борьбе, что сознани
е их начинает мерцать, вот-вот отлетит, не выдержит, не справится с покоем
Хранилища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97