Как выгнали немцев, здесь всегда рабочих рук не хватало. И этот поляк привозил Тонде плащи из болоньи — они тогда как раз в моду вошли. И Тонда их сбывал. Накопит тюк, свезет в Прагу и продаст по пяти сотенных за штуку. Триста поляку отдавал. Неплохо, а? Того арестовали, но улик никаких не было. Турнули из республики — и вся недолга! А Тонда сразу ушел в армию. Так что, как видишь, все это пустяки.
— Ну нет,— сказал я старику.— А после армии он уже не появлялся?
— Нет. Больше я его не видал. И уж совсем о нем позабыл, кабы ты не напомнил, я уж и знать не знал бы, что был такой на белом свете.
Я поблагодарил. Дед поднялся со скамьи и, стоя, допил из кувшина пиво.
— У тебя есть с собой какая-нибудь сумка?
— Нет. А что?
— Дам тебе яблок. Куда их девать, мне не съесть. А по весне здесь уже будут экскаваторы.
— Пан Иржичек, нашему брату...
— Ладно, ладно, прихватишь домой детишкам. А чтоб ты не думал, что задаром,— маленько меня подвезешь. Смотаюсь за пивом.
— Ну хорошо. Я подожду вас возле машины.
— Найду для тебя какой-нибудь полиэтиленовый мешок. У. меня ими хоть пруд пруди.
— СЛАВНЫЙ СТАРИКАН,—
с удовлетворением заметил Бавор.— Да только толку от всего этого не будет, пожалуй, никакого. Знать это нелишне, но ведь дела-то все давнишние. А у меня здесь был Гуго из ремонтной мастерской.
— Ну и как? — спросил я.
— С ним мы уже почти закончили. Он все, что можно, валит на Ферду. Мол, все эти махинации — дело рук Фер-ды. Мол, Ферецкий его запугивал.
— Великолепно. А почему он ни разу не заявил — этого он тебе часом не сказал?
— Сам понимаешь, боялся. Ферда славился тем, что был скор на расправу. Ну да чтобы Гуго забрать, материала хватает. Вот кончим с бумагами и возьмем его. Но не об этом сейчас речь. У нашего сертификатного пижона уже есть фамилия. Коленатый. Это мы в барах вынюхали.
— Так что найти его не проблема?
— Его уже ищут. Сладкая Джейн — вот имечко, а?! Точно у тебя джем во рту. Это Стиблову так зовут.
— Сплошь распрекрасные чешские имена...— говорю я.
— Не говори! Так эта красотка Джейн, к твоему сведению, уборщица.
Я присвистнул:
— Уборщица, мой капитан? Стало быть, в этом деле будут замешаны еще и девочки?
— А то как же! Она на полставке в «Конструкте». Часа два поработает — и поминай как звали, и никто не решается ей слова сказать. Найти сейчас уборщицу не так-то просто. После трудов праведных — в водоворот жизни!
— Значит, у нее есть еще какие-то левые доходы.
— Факт, но попробуй ущучь ее в чем-нибудь таком! Теперь она на некоторое время присмиреет.
— Ну да мы ее найдем.
— Набросай мне на бумаге рапорт и дуй, тебе нужно выспаться. А я еще схожу поужинаю.
— Это куда же, пан капитан? Разве дома тебя перестали кормить?
— Захотелось, понимаешь ли, чего-нибудь эдакого...— сказал капитан.— Отбивной из китового мяса. Я уже пригласил жену, поужинаем вместе.
— А...
— Так что — спокойной ночи. Утром обсудим, как действовать дальше.
— Крепкого сна, мой капитан!
— Приятных, сладких сновидений! — лукаво отозвался он.
Глава VI
Я ВСТАВЛЯЮ В МАШИНКУ
(испытываю соблазн написать «селедку», как это сделал бы Джеймс Джойс, снискавший себе подобными выражениями неувядаемую славу у литературных критиков) чистый лист бумаги и пишу рапорт о посещении ресторана «На плотах» и о махинациях Ферды с болоньями двадцать пять лет тому назад. При этом по кабинету расхаживала сердитая уборщица; она вытряхивала окурки из пепельниц и бумажки из корзин в большой полиэтиленовый мешок, который таскала за собой по коридорам, стирала пыль со столов и картотек, прошлась мокрой тряпкой по линолеуму, подмела у меня под ногами — верная примета, что я уже не женюсь,— в то время как я продолжал невозмутимо писать, проворчала что-то о людях, которые тоже заслуживают доброго слова, а затем заперла меня в кабинете. Я вскочил как ужаленный, забарабанил в дверь, заорал.- Спустя некоторое время она отперла. Пусть никто не уверяет меня, будто все произошло случайно. Чертовка знай ухмылялась.
— О, господи,— сказала она.— Это я по привычке. Всегда запираю за собой двери.
Я просматриваю дело, которое обнадеживающе разбухает, от страницы один до страницы сто пятьдесят три — во мы какие писатели! Сто пятьдесят три страницы — это уже целая книжка, которой хватило бы на путешествие поездом из Праги до Прешова или Карловых Вар. Я стараюсь найти ответ на основной вопрос: кто и почему? Убил ли Гуго, которого перестал устраивать его прежний денежный пай, или фарцовщик Коленатый? Или верным было первое предположение Бавора, и убийство это на совести какого-нибудь мазурика, который хотел разжиться деньгами на пропитание, на ром или, как все чаще бывает в последнее время, на наркотики? Не знаю.
На столе Бавора зазвонил телефон.
— Слушаю! Глухий! — говорю я, как всегда полушутя-полусерьезно.
— Алло! — выдохнул женский голос.— Ирена Сладкая, таксистска, была сегодня у вас?
— Зачем ей было приходить к нам? — отвечаю я, потому что ни к чему давать информацию незнакомым лицам— так учит нас майор Бажант.
— Почем я, может, из-за этого убитого, нет? Так знайте, только что ее избили два мужика. И удрали на такси.
— Где это случилось?
— Возле пансионата, где мы живем... где она живет.
— Ага. Ваше имя?
— Я вам сказала — два мужика. Не понимаю, при чем тут я? — отрезала она и повесила трубку.
Набираю номер ресторана «На плотах».
— Слушаю!
— Мне нужен пан директор. Скажите ему, что звонит знакомый, который разговаривал с ним сегодня утром. Глухий моя фамилия. Он в курсе.
Вскоре я слышу в трубке дробный стук шажков, семенящих в такт музыке, доносящейся из усилителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91