— Скажешь тоже!— воскликнул я обиженно, постучал себя по лбу и поехал домой.
МНЕ НУЖНА ЖЕНА.
Как говорится, и слепая курица найдет зерно; что же до Бавора, то он попал в точку. Я думаю о женщинах, и все чаще в моем воображении возникает сладостно-миловидное лицо Сладкой.
Собственно, женщин мне жаль. Толку им от этой эмансипации немного. Теперь им приходится вкалывать, как мужикам, и никто их не обхаживает, как они того хотели бы, а иногда и заслуживают. Разве мыслимо было в прежние времена ударить даму? На это были способны только варвары, да и те буйствовали лишь в собственных семьях, скрывая это ото всех. Вероятно, сейчас Ирена Сладкая ворочается в постели — так ей досталось по ребрам. Прикладывает компресс к глазу. А моя бывшая жена наверняка с кем-нибудь кутит. Но и в ее случае тоже имеет место несправедливость. Зарабатывать на жизнь ей приходится самой, и в то же время вроде как неудобно, если она пойдет куда-нибудь одна. Что о ней подумают? Какой бы она пи была (а кто может знать ее лучше, чем я?), но перед людьми надо выглядеть этакой застенчивой фиалочкой. Казалось бы, чего ее жалеть? Она неравнодушна к мужчинам, о чем сама сказала мне сразу же, обманывала меня напропалую, черт бы ее побрал; но когда проживешь с кем-нибудь пяток годков, это оставляет неизгладимый след. Два года тому назад нас развели, как я уже говорил. Только через год я пришел в себя* и начал понемногу забывать ее. А потом произошло такое, что при одном воспоминании об этом меня берет оторопь. Нынешним летом, в июне, ей взбрело в голову, что она может ко мне вернуться.
Я возвращался с работы, обессиленный, как после марафонского пробега, едва поднялся по лестнице (с той поры, как я потолстел, я гордо игнорирую лифты). У дверей квартиры стояла Гана.
— Привет!
— Привет! Я пришла к тебе. Пустишь меня?
— Конечно! Будь как дома!—поощрил я ее, открыл дверь и впустил внутрь.
— Ну и порядочек у тебя!—сказала она. Это она-то, с ее склонностью к богемному раскардашу.
— Ты же знаешь, я все время в бегах. Надо будет как-нибудь взять отгул. Или позвоню в бюро услуг.
Она принялась убирать, но вид у нее был какой-то рассеянный.
— Извини. Если ты не торопишься, я бы принял душ,— сказал я.— На мне уже два дня одна и та же рубашка, прямо задыхаюсь.
—Ради бога,— улыбнулась она,— я не тороплюсь. Хочешь, я приготовлю что-нибудь поесть?
— Разве что для себя. Я ел. Вот только кофе выпью.
Я как следует поплескался, надел чистое белье, в майке и джинсах вернулся в комнату. Моей бывшей как не бывало. Заглянул в кухоньку. Никого.
Она лежала на тахте, укрывшись до подбородка, и ее золотистые волосы нимбом рассыпались по подушке.
— Иди ко мне, Тики, я соскучилась по тебе!
Она колыхнулась под простыней. Меня так потянуло к ней, что я готов был выкрутить сальто и плюхнуться в постель. Но чего бы мы стоили, если бы в нас начисто отсутствовала гордость? Я подошел к окну, заложил руки за спину и молча стал смотреть в окно.
— Ты не хочешь? Не строй, пожалуйста, из себя героя. Я знаю, что хочешь. Как-никак это сразу видно.
— Хочу, ты угадала, хочу,— признался я по-мужски.— Но не стану. Ты, кажется, все забыла, а я — нет.
— Господи! А что, если я за это время перебесилась и теперь хочу наконец окончательно обосноваться?
— Слушай, это твоя забота. Меня в это не впутывай.
— Ах боже, ах боже, ах боже!—запричитала она и откинула простыню.— Я и забыла, что ты великий детектив. Если я не разбросала возле постели белье, так ты сразу же подозреваешь, что я соблазняю тебя, одетая с ног до головы, так ведь?— сказала она и подошла ко мне. Обхватила меня за талию.— Ты всегда был осликом, Тики.
— Я это знаю.
— А что ты скажешь, если я захочу вернуться?
— Ничего. Я тебе не поверю. Одурачить себя во второй раз я не позволю.
Она вышла в гостиную, нервозно закурила.
— Если бы я захотела, ты еще упрашивать бы меня стал!—сказала она неуверенно, а я только ухмыльнулся. Я сел возле нее, теперь уже абсолютно спокойный.
— У тебя кто-то есть!—сказала она.
— Нет.
— Тики, я не хочу ничего плохого.
— Гм.
— Неужто так трудно понять? Мне тридцать четыре. Я признаюсь, что жила довольно разнузданно, но все еще можно уладить. Я хочу иметь ребенка.
Я смолчал. Удержался от колкостей, которые вертелись у меня на языке.
— От тебя. Дура я, что не хотела ребенка раньше, что сперва хотела пожить в свое удовольствие. Мне бы хоте-
лось, чтобы он вырос таким же порядочным человеком, как ты.
Я невозмутимо покачал головой.
— Ничего другого мне от тебя не надо. Если ты не хочешь, чтобы я была с тобой, могу здесь и не жить, это совсем необязательно. Но мне нужен ребенок. Я не хочу в один прекрасный день остаться одна. Тики, а ведь правда, нам с тобой было хорошо, когда мы только поженились, а?
— Когда только поженились.
Она взглянула на часы и вскочила.
— Ну, ладно, пойду. Жаль. Я тебе еще позвоню, может, передумаешь. Я знаю, это звучит скверно, когда об этом говорят так по-деловому. Во всем виновата я сама. Но если ты захочешь... Если сможешь... Ну, ты знаешь, где меня найти:
Хлопнула дверь, и Гана исчезла. Признаюсь, меня так и подмывало вернуть ее. Высунуться из окна, свистнуть, заложив пальцы в рот. Кинуться за ней вдогонку, поймать ее еще у лифта внизу. Но я этого не сделал, и что теперь вздыхать понапрасну.
Гана, Ирена, Ирена, Гана. С субботы два этих имени гудят у меня в голове. Нынешнее дело скоро завершится. Как только мы передадим его в прокуратуру, примусь искать себе жену. Я не хочу в сорок лет свихнуться.
- ЭТО СДЕЛАЛ ГУГО?— выпаливает Экснер, едва подследственного уводят. Я пожимаю плечами.
— Пожалуй, нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91