Нам нужно только, чтобы ты была вроде как за хозяйку, ну, знаешь, как это заведено? «Пан инженер, а вы ничего не пьете! Пан доктор, не расстраивайтесь, сейчас вы проиграли, но в следующей пульке, глядишь, отыграетесь!» Короче, будешь создавать атмосферу. Пять сотенных.
— Пет, не пойдет.
— Жаль. Ведь у тебя такое внушающее доверие лицо, а это капиталец!
— Нет уж, избавь.
— Своего счастья не понимаешь. Кое-кто из твоих коллег, не буду их называть, имеют с этого хороший навар. А риска никакого. Просто ты отвезла пассажира туда, куда он просил, и дожидаешься его. А чтобы не ждать на улице, ты вошла в гостиницу. Кто тебе что скажет?
— Я,— сказала Ирена.— Я сама себе скажу.
— Это как в том американском фильме «Кто боится Вирджинии Вульф?»-— «Я. Я боюсь». Тебе впору диалоги для кино писать. Могу тебя познакомить с одним малым, который это оценит. А за семь кусков поладим?
— Сколько же можно сорвать в такой игре,— спросила Ирена,— если тебе выгодно ухнуть семь сотенных?
— Забудь обо мне,—сказал Петр.— Забудь, что я вообще говорил тебе о таких вещах. Когда я сколочу первый миллион, я попрошу твоей руки.
— О, это когда еще будет,— засмеялась Ирена.
— Ты не думай! Если малость подфартит, времени понадобится не так уж много.
— Единица, единица, единица!—надрывался по рации отчаянный голос.— У меня заявка от одного семейства на Жижкове.
— Да, знаю. Ну и что?
— Почему вы мне не сказали, что это цыганское семейство? Их тут девятеро лезет в машину. Твердят, что потеснятся, они, видите ли, не идиоты, чтобы платить за две машины, раз могут поместиться в одной! Что мне делать? Они угрожают, что, если я их не повезу, они вытащат меня из машины и поедут сами.
— Задержитесь там как можно дольше. О вас уже знает сто пятьдесят восьмой.
— Единица, они спрашивают, что это такое «сто пятьдесят восьмой».
—- Номер второго такси. Оно идет вам в придачу.
— Они говорят, что второе такси оплачивать не будут.
— И не надо. Заказали одно и будут оплачивать только одно.
— Милиция уже здесь! Цыгане смылись, но один на прощание приласкал меня ключами по голове,
— Отнеситесь к этому с юмором,
— Девяносто первый?
— Слушаю.
— Вас просят позвонить домой.
— Спасибо, единица!
— Это как же?— изумляется парень, сидящий в Ирениной «Волге».— Откуда же он позвонит домой? Разве это возможно по рации?
Ирена пожимает плечами. Улыбается.
— А! Тут явно какой-то подвох. Признайтесь! Я не проболтаюсь, но я журналист, и ночная жизнь меня крайне интересует.
— Остановится где-нибудь у телефонной будки и позвонит домой,— отвечает Ирена.— Знаете, всякое бывает — то соседей залило, то жена обварилась, то ребенок выпал из окна. Просто что-нибудь из ряда вон.
Несомненно, ее удерживает чувство товарищеской солидарности. А меня в данном случае — нет. Из другого источника я знаю, что пресловутое «вас просят позвонить домой»— условный код. Если верить тому человеку, который мне об этом поведал, то эта фраза означает нечто совсем иное. Она означает приблизительно следующее: «Мы с вами свои люди. У меня для вас мировое дельце, но ведь не стану же я трубить о нем на весь мир. Позвоните в диспетчерскую и все узнаете. И не забудьте, как это случилось в последний раз, что долг платежом красен». Подчеркиваю: если верить тому, кто мне об этом сказал. Я не раз убеждался, что ему не всегда можно целиком доверять.
Ирена доставляет пассажира домой. Возле дома — такое везение ночью редкость — ее уже ждут следующие пассажиры— мать с ребенком.
— В пункт срочной стоматологической помощи, пожалуйста.
— Хорошо.
— У нее ужасно разболелся зубик.
— Гм. Мы туда мигом, потерпи. Как тебя зовут?
— Вгагига.
— Я так и знала, что у тебя необыкновенное имя. Не бойся, пан доктор посмотрит, может, немного прочистит бормашиной, но сейчас это делают небольно. А если будешь вести себя хорошо и не будешь плакать, тебе подарят на память красивую картинку.
Они подъезжают к медпункту.
— Семнадцать пятьдесят!
— А зубик уже не болит!
— Ну вот, а ночью опять начнется. Давай уже лучше покажемся!
— Не хочу! У меня ничего не болит! Я хочу домой!
— Ну тогда отвезите нас, пожалуйста, обратно,— вздыхает мать.
-ВЫ МНЕ ДО ЗАРЕЗУ НУЖНЫ, СЕСТРЕНКА,— кричит молодой мужчина, отплясывающий брейк посреди мостовой.—Жуткий таШеиг!. СИДИМ В шалмане, так? И вдруг кончаются денежные знаки. Пришлось тянуть жребий, и на кого же он пал? Как и следовало ожидать—на меня! Ржига меня зовут. Еду домой за наличными, чтобы ссудить других. Л что, если мне смыться? Не субсидировать их? Как вы думаете, что с ними сделают? Продадут в Турцию и превратят в евнухов — я бы это приветствовал, это было бы оригинально, не правда ли? На нас там висит сто тридцать. А теперь представьте себе еще один Гаих раз2. Я привезу соответствующую валюту, а они тем временем просадят еще две сотняги! Что тогда? Как быть тогда, спрашиваю я вас? Думаете, мне что-нибудь дадут за мои ходики? Вряд ли, правда? Ими теперь хоть пруд пруди. Вот если бы пару лет назад, скажем во времена Колумба, о, это было бы другое дело! Хотя... Ведь тогда люди еще были полны предрассудков, так что меня, чего доброго, и па костер фугаиули бы, ничего себе картинка, представляете? Стою на костре, всем известная бабка из популярных в народе чешских сказок подкладывает свою вязанку, и вдруг —на границе жизни и смерти —с обеих сторон по таможеннику: «Ваш паспорт, пожалуйста, что-нибудь имеете при себе для досмотра?» Так что, милейшая, славная, любезная и неортодоксальная дама, будьте добры, остановитесь, я мигом — одна нога здесь, другая там. И, чего доброго, не укатите с другим!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91