— Ну и пусть обижаются.
Он уже сидит в машине, уже захлопывает дверцу. Ирена вздыхает и включает счетчик.
— Куда ехать?
— Браник.
Она выруливает из ряда, машет рукой товарищам, как бы извиняясь. Они грозят ей вслед кулаками. Невежи!
У гостиницы «Азия» раньше всегда была лафа, но в последнее время все пошло на спад. Высокая репутация кухни, специализирующейся на китайских, японских и бог весть еще каких национальных деликатесах, а также возможность заказать столик неизменно привлекали посетителей с положением, посетителей высокого уровня. Таксисты еще до полуночи развозили их по домам, опуская в карман приличные чаевые, и на этом дело кончалось, никаких инцидентов, никакой пошлости, никакого хамства. Клиенты разъезжались добропорядочными парами, предвкушая, как дома перед сном они еще поставят Вивальди или поломают голову над кроссвордом. Но теперь, в самое последнее время... В рамках благоустройства (любая глупость всегда осуществляется в рамках чего-то) здесь вместо просторного ресторана оборудовали бистро с высокими сиденьями, а вместо курительной комнаты с плюше-
20 выми креслами — пивную. Вместо благопристойных тихих парочек теперь на стоянке садятся в машину подгулявшие выпивохи с пузом, раздувшимся от пива, точно глобус. Визжащие девицы с «афро-прическами», украшенными бисером; лучше бы они свои волосы почаще мыли, оно было бы красивее и менее хлопотно, чем возня с бисером. Садятся унылые юицы-«никронухи», в ухе у них серьга, полголовы выстрижено под нулевку, другая половина буйно поросла бурьяном, затвердевшим от бриллиантина.
— Ах, у меня ни кронухи, пани такси, не возьмете ли сертификатами?
— Не купите ли марки?
—Ткните куда-нибудь телегу — и айда с нами на тусовку!
— Слышь ты, Гарри, для пожилых людей это уже не того, придурок. Или я ошибаюсь, пани?
(Хулиганье. Пока что хватает пальцев на одной руке, чтобы сосчитать, сколько раз ей было двадцать девять.)
Этому недотепе, что сидит возле нее, лет пятьдесят. На коленях у него портфель, он вцепился в него обеими руками и так крепко прижимает их к туловищу, что они кажутся парализованными. Он поглядывает на нее, блестя очками, за которыми проступают водянисто-зеленые глаза.
— Какая улица?
— Я не знаю, но я там сориентируюсь.
— Ага.
— Дело в том, что я живу сейчас у товарища. Понимаете, жена выгнала меня, как собаку, как собаку.
— Гм.
— Жить с женщинами невозможно, но без них еще хуже.
— Несомненно.
Он постукивает пальцем по табличке с именем. Женщина за рулем издает немой стон. «Какого черта они сюда это прицепили?»— думает она. «Образцовое обслуживание пассажиров гарантирует Ирена Сладкая».
«Да уж наверняка обслуживание сладкое»,— вздыхают бабники и подмигивают ей. Она видит, что мужчина сам не свой. Осмелится или нет?
— Вы действительно сладкая или это всего лишь рекламные штучки?
— Вы же видите меня. И разговариваете со мной.
— Сколько вам лет? Тридцать? А как муж смотрит на то, что вы разъезжаете по ночам? Даю голову на отсечение, что он из себя выходит.
Стандартная ситуация, требующая стандартного ответа.
— На меня у него не остается времени, он без конца на тренировках. Он чемпион республики по каратэ.
— Но ведь у вас нет обручального кольца!
— Да, нет.
— Я любопытный, правда?
— Сколько я перевозила людей, все любопытничали. Я ничего против не имею, я и сама любопытная. Но когда все время спрашивают об одном и том же — это кошмар.
Они съезжают по улице Еременко, приближаются к теннисным кортам. Место тихое, вот бы поселиться здесь в собственном доме. Деревья, газоны, машины ездят редко. Когда-нибудь у нее будет здесь свой дом.
— Сейчас поворот,— и мы на месте. Еще немного, так, так, вон у тех стеклянных дверей остановитесь, пожалуйста.
Ирена включает свет и наклоняется к табло счетчика. -~ Двадцать одну крону, пожалуйста. Мужчина какую-то долю секунды жует губами, а затем выпаливает:
— Я бы дал вам все сто.
— Запретить я вам этого не могу.
— Да что там сто, я дам вам двести, триста. Хватит вам на сегодня ездить, пойдемте, составьте мне компанию. Я одинок в этом мире, как собака. Еще хорошо, что мне удалось жену на бобах оставить, днем снять деньги с книжки. Пойдемте со мной, я вам дам три сотенных,— настаивает мужчина.
Поблизости ни души. И так всегда.
— Вот вам мое последнее слово — пятьсот. Вы произвели на меня колоссальное впечатление. Поверьте. Моего товарища как раз нет дома. У него классные пластинки и выпивка что надо. Затопим, чтобы нам было тепло, развлечемся. Ну, пожалуйста, что тут такого? Ведь мы же взрослые люди, а?
—Заплатите двадцать одну крону и идите своей дорогой!— говорит Ирена.
— Такая красивая и такая злая! Я вам дам пять сотен, я не жмот. Но вам придется пойти за ними со мной, у меня нет при себе бумажника.
Ирена включает скорость, срывается с места. Выжимает сто. Если милиция остановит, тем лучше.
— Вы что, рехнулись!—вырывается у пассажира.
Она проскакивает перекресток на красный свет. Мужчину бросает в дрожь. Он шарит по карманам, вытаскивает бумажник и сует ей три десятикроновые купюры. Ирена останавливается у кромки тротуара, дает сдачу — монету в пять крон.
— Еще четыре,— обозленно бросает мужчина.
— Их мы уже прокатали.
— Но я вас не просил сюда ехать! Ирена снова протягивает руку к рычагу.
— Чего еще, что вам опять не так?
— Поедем туда, где вам все объяснят. Мужчина оскорбленно выходит из машины.
— Ну и подавись ими, дура набитая!—рявкает он и с силой хлопает дверью.
СОБАКА — ЛУЧШИЙ ДРУГ
человека. Она верный друг и помощник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91