Я хмурюсь. Старика это не пугает. Да и откуда взяться грозному выражению на лице человека, который уже восемнадцать часов на ногах?! Ничего не остается, как попробовать по-хорошему.
— Не станем же мы портить такой хороший вечер,— говорю я.— Я бы уже не прочь отправиться на боковую, ведь я сегодня с половины шестого на ногах. А что здесь была стычка — это мне в точности известно.
В конце концов он рассказывает мне все, что знает. Нашу свидетельницу подстерегали двое и сразу же на нее набросились. Не вмешайся отважный старикан и дамы из пансионата, ее не иначе как забили бы до смерти. Но защитников сбежалось столько, что «герои» дали драла. Старик, по его словам, сразу же хотел нам позвонить, но Ирена ему запретила. Мол, сама все уладит.
— Так что мне придется ее разыскать,— вздыхаю я.— Где она сейчас может быть?
1 Река на севере Италии, на которой в июне 1918 года было остановлено продвижение австро-венгерской армии.
Он пожимает плечами. Говорит:
— Понятия не имею. Может, ездит, она ведь, как я уже говорил, таксистка. И часто работает по ночам. Дело в том, что ночью самый большой улов. Хотя, с другой стороны, для женщины...
Я звонка в диспетчерскую таксопарка. Прошу дать мне сведения.
— Эдак каждый начнет звонить,— протестуют там, когда я объясняю, что мне надо.
— Ну хорошо. У меня нет ни времени, ни желания с вами препираться, да у вас, собственно, и право на это есть. Мы сделаем иначе. Вызовите ее по рации. Мне нужно, чтобы она приехала в пансионат, где живет, или хотя бы позвонила туда. Я сижу в вахтерке, моя фамилия Глухий, старший лейтенант. Она знает. На худой конец мне необходимо выяснить, где ее можно в ближайшее время застать, я сам туда подъеду. Когда что-нибудь разузнаете, позвоните в управление — все, что мне нужно, я узнаю от них.
— Хорошо, я вам верю. Позвоню прямо вам. А у вас есть какие-нибудь новости... насчет убийства нашего...
— Неужели ВЫ думаете, что я стану распространяться об этом по телефону?
— Ну, за спрос деньги не берут,— сказала диспетчерша и повесила трубку.
Сидим ждем. Я достаю пачку сигарет, придвигаю ее к вахтеру. Вовремя предложенная сигарета способна творить чудеса. Но старик качает головой. Немного погодя откуда-то извлекает для меня пепельницу. Вероятно, мой страдальческий вид вызвал у него жалость. Он хлопочет в своей вахтерке, ставит на перегородку алюминиевую кружку и наливает из термоса кофе.
— Выпейте, кофе хороший!
— Спасибо, но я сегодня уже раз шесть, не меньше, пил кофе. Скорее, надо бы как следует выспаться.
— Выпейте, выпейте! Кто знает, как долго еще придется ждать!
Из старика наконец проклюнулся вполне симпатичный человек. Никогда нельзя доверяться первому впечатлению. Мы разговариваем о разных разностях. Кто-то стучит по стеклу, и дед идет открывать. Две хорошенькие хохотушки в расцвете лет (с моей точки зрения, то есть около тридцати) проходят к лифту. Одна из них шаловливо дергает старика за бороду.
Вскоре позвонил телефон. Я хотел было взять трубку, но старик меня опередил. Что ж, он прав. Ведь хозяин здесь он.
— Алло! Пансионат «Либуша»,— важно произносит он.— Минутку, передаю трубку. Это вас!
— Говорят из диспетчерской такси. Мы пробовали вызвать Сладкую по рации, но она на связь не выходит. Не отзывается. Никто не знает, где она может быть.
— Черт! Хорошо, спасибо!
— Не за что. Попробовать еще?
— Будьте так добры,— говорю я и кладу трубку.
— Так что же мы имеем, старина,— обращаюсь я к вахтеру.— Для ясности подведем итог. У нас есть свидетельница по делу об особо тяжком преступлении, выражаясь нашим языком. Утром она давала нам показания. Вечером на нее было совершено нападение, она сказала, что все уладит сама, уехала, и теперь о ней ни слуху ни духу. Что из всего этого вытекает? Если вы сказали все, что вам известно, то мне не остается ничего другого, как объявить о розыске пани Сладкой. Что вы на это скажете?
Старик откашлялся. Потеребил бородку.
— Пани Сладкая, я точно не знаю, но вроде как поехала к одному знакомому. И если я правильно понял, то она там немного задержится. Я даже полагаю, что на всю ночь. Вы" должны меня понять, такие вещи не рассказывают первому встречному.
—- Я так и думал, что вы знаете больше. А не знаете ли вы случайно адреса этого красавца? Старик сжимает свои рассеченные губы.
— Нет! — произносит он излишне громко.
Он уже снова мне лжет, я это вижу. Ну, да ладно, если наша свидетельница в безопасном месте, ничто больше не мешает мне наконец-то отправиться на боковую. На все остальное будет время завтра.
СЛЕДУЯ СОВЕТУ НАШЕГО ДОКТОРА, я выпиваю чашку теплого молока. Ох уж эти женщины, и дают же они мне прикурить! «Вы даже не представляете, как одиноко живут здесь наши дамы»,— внушал мне этот чудила вахтер. Как же, теперь я вижу! Позавчера друг в пансионате, сегодня — с другим в его доме. Против такого одиночества и я бы не возражал! Напрасно ты нацеливаешься, Бертик, Ирена Сладкая такая же эмансипированная женщина, как и все остальные. Лучше и думать о ней забудь!
Я вымыл чашку, и когда уже вытер ее полотенцем — ни раньше, ни позже,— у нее отламывается ручка. Ну вот, пожалуйста! Последний предмет из нашего первого сервиза. Кто-то сказал, что все на свете проходит через семилетние циклы, через семь лет все снова обновляется. Солнечная активность, сдвиги в земной коре, все клетки в организме. И вот чашек, извольте видеть, как не бывало.
Моя бывшая жена Гана, как то и пристало кокетливой молодой даме, заботилась об одежде (мы, армейские люди, сказали бы — об обмундировании). Она то и дело приобретала для себя какую-нибудь обнову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91