Промокнув лицо, Эстер прислонилась к стене. Через секунду появилась Луп с двумя дымящимися чашками кофе. Не говоря ни слова, она протянула одну из них Эстер. Та взяла ее столь же безмолвно. Луп по-индейски присела на корточки и сделала глоток. Мимо проехала патрульная машина, полицейские кивнули девушкам.
– Que pasa, hermana? Что случилось, сестричка? (исп.).

– наконец произнесла Луп, взглянув на Эстер.
Эстер молча покачала головой.
Луп окинула взглядом пустынный бульвар. На противоположной стороне размещался магазин, торговавший здоровенными кукольными домиками. Это называлось «усадьба в миниатюре».
– Опять он, – произнесла Эстер наконец. – Все мой Бобби.
Она отхлебнула кофе. Луп молча смотрела на улицу.
– Кажется, он снова начал колоться.
Луп пожала плечами.
– Но ведь он на свободе всего два дня. Даже меньше. Дай ему оглядеться, chica! Девочка (исп.).


Эстер мотнула головой.
– Я его слишком хорошо знаю, Луп. Я это чувствую. Такое впечатление, что у него внутри какой-то нарыв который болит все сильнее и сильнее, покуда не созреет. А Бобби места себе не находит и успокаивается только тогда, когда вкатит себе героина.
– Дай ему время, дорогая. Ведь он год провел за решеткой. Потерпи.
Эстер снова начала плакать. Рыдания душили ее, слезы текли по шекам. Она всхлипнула.
– Кажется, он обманывал меня. Наверняка кололся и в тюрьме. Потому сейчас такой вздернутый. Он все время тащится, понимаешь, и не собирается завязывать.
Луп подняла на нее глаза.
– Ты правда так думаешь?
Эстер кивнула.
– Уверена в этом.
– Что же дальше? – Луп выпрямилась, разминая ноги.
Эстер выплеснула остатки кофе в сточную канаву, стряхнула последние капли. Она устало согнула спину, потерла шею.
– Не знаю. Луп. Одно мне известно точно: по новой я этого ада не выдержу. Конец. Нет выхода. – Она вздернула голову в дымное ночное небо. – Как мне все обрыдло.

3.24 утра

Помятый «форд» Голда, тарахтя, отъехал от Малхолланда и, набирая скорость, поехал вдоль ряда кедровых деревьев. Там, где кончались деревья, дорога переходила в равнину, простиравшуюся до самого холма. На стоянке был припаркован красный «корвет» Шона Заморы. За ним виднелись несколько полицейских мотоциклов, мигавших красными огоньками, и фургон следователя. В свете фар можно было различить фигуру Заморы, который сидел на крыле «корвета» в наброшенной на плечи куртке и поглощал йогурт из бумажного стаканчика. Голд выключил мотор и вышел из машины. Земля под ногами была сухой и твердой. Легкий ночной ветерок со свистом пробегал по высушенной солнцем траве, словно нож, вспарывающий ткань. Патрульный вертолет кружил на высоте четверти мили над горным склоном, заливая округу призрачным белесым светом прожекторов.
Замора поднялся, выбросив пустой стаканчик из-под йогурта.
– Я здесь, как вы и просили. Что случилось? Что нам предстоит?
– Пока не знаю. Мне позвонили. Пойдем посмотрим, – буркнул Голд, зажав во рту незажженную сигару.
– Не курите, а то всех переполошим.
Голд, что-то пробормотав, прошел между полицейскими машинами. У подножия холма была натянута желтая полицейская ленточка. Одетый в форму полицейский преградил Голду путь. Голд показал ему удостоверение, и тот отступил со словами:
– Прошу прощения, лейтенант.
– Где Лиггет и Ляйтель?
– В доме, вниз по дорожке, она как раз ведет к пруду.
Голд скользнул под ленточку ограждения. Замора последовал за ним. Тропинка, петляя, огибала склон и спускалась к водоему неправильной овальной формы. На противоположном берегу стоял дом в калифорнийском стиле, низкий, выстроенный без плана. Он был поставлен на бетонные сваи, вбитые в скалу. Свет горел во всех окнах. Голд с Заморой обогнули прудик и тихонько постучали в заднюю дверь. На пороге появился огромный, толстый, смуглокожий человек.
– Джек, погоди немного. – Мужчина что-то сказал в дверь и вышел в патио.
– Мы вас не разбудили? Есть новости, которые заинтересуют вас.
– Сэм, познакомься, – мой новый помощник, Шон Замора. Шон, а это следователь по уголовным делам, Сэм Ляйтель.
Мужчины пожали друг другу руки. Ляйтель оглянулся на дом и заговорил сухим шепотом:
– Джек, ты не представляешь, что за гнусное место. Крыша течет, потолок вот-вот обвалится, зато картины в гостиной, наверное, стоят целое состояние. У этого типа две девицы. Две! Хотя и одной хватит, чтобы отдать концы. Какой-то англичанин, кинорежиссер. Ридли... Ридли...
– Ридли Уимс? Это дом Ридли Уимса? – Замора отступил назад и с интересом уставился на постройку.
Ляйтель пытался рассмотреть Замору в тусклом свете, потом вопросительно взглянул на Голда. Голд пожал плечами.
– Он актер. Но с ним все в порядке. Что здесь произошло?
– В общем, этот Уимс на две недели уезжал в Мексику, в Пуэрто-Вальярту, со своими девицами. Возвращались поздно вечером, по пути из аэропорта прихватив двух ротвейлеров из собачьего пансионата, куда их отдавали на время отъезда. Знаешь, этакая конура с круглосуточным обслуживанием. В общем, были бы деньги. Так вот, они приезжают, и Уимс выпускает псов со двора. Дескать, он всегда дает им побегать на воле. Особенно после того, как мы две недели просидели на привязи. А эти голубчики тем временем ловят кайф, занимаются своими непотребствами, в общем, веселятся как могут. Конечно, не без кокаина. И в самый интересный момент в комнату с диким лаем вбегают псы, явно что-то друг у друга отнимая. Этакие резвящиеся щенки. Одна из девиц поднимается, идет их разнимать. Псы бросают игрушку и убегают, а девица берет салфетку, чтобы убрать за ними. И тут до нее доходит, что у нее в руках – женская грудь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175