В краешках ее губ таилась нервная улыбка, пока она не заметила, каким пылающим взглядом смотрит на нее Уолкер. Улыбка сразу же слиняла. Она заплатила за ленч и быстро направилась к плексигласовому зданию.
– Эй, Терри! О-о-о-ох, Терри! Не оставляй меня! – вопил Гонсалес, и даже Нгу Минг в пылу работы смеялся, провожая взглядом ягодицы уходящей девушки.
– Ай, ай, ай, – мягко сказал Гонсалес, качая головой. Затем он ушел, и все остальные последовали за ним. Уолкер налил себе еще кофе. Он перевернул страницу газеты и начал читать статью под названием:
УБИВАЮТ ЛИ ЕВРЕЙСКИЕ ВРАЧИ НАШИХ ДЕТЕЙ?

1.22 дня

Помощник шерифа Вашингтон с вялым интересом наблюдал, как к его столу приближается высокая стройная женщина. Он прослужил в офисе шерифа целых пять лет, после чего, семь месяцев назад, его перевели в лос-анджелесскую окружную тюрьму. Он с гордостью считал, что отныне ничто уже не может его удивить. Но он всегда с любопытством разглядывал женщин, навещающих заключенных. Самый соблазнительный задок принадлежал девятнадцатилетней рыжеволосой девушке, чей муж изнасиловал и задушил восьмидесятишестилетнюю прабабушку. Она посещала его дважды в неделю – используя весь лимит, – пока его не отправили в Фолсом. Эта история очень забавляла помощника шерифа Вашингтона.
– Я Эстер Фиббс. Пришла на свидание к Роберту Фиббсу. Третий этаж, шестая камера, ярус "б".
– Я уже хорошо знаю, как тебя зовут, Эстер. Твое имя забыть трудно. – Вашингтон улыбнулся и скользнул взглядом, по ее худощавому, мускулистому телу. Он взял телефонную трубку и сказал: – Фиббс Роберт. Третий этаж, шестая камера, ярус "б".
Он протянул ей список разрешений на посещение, и она быстро его подписала.
– Спасибо, – сказала Эстер, не глядя на него. Она села на жесткую скамью в нескольких футах от помощника шерифа. Закурила сигарету и нервным движением скрестила ноги. Рядом с ней на узкой скамье молодая мексиканка с подведенными серебром глазами кормила младенца, заткнутого за расстегнутую блузу. Из недр тюремного здания постоянно доносилась приглушенная какофония мужских голосов, хлопали железные двери, булькала вода в туалетах – обычная тюремная симфония. Помощник шерифа наблюдал за ней сощуренными нахальным глазами.
– Неужели вам больше не на кого глядеть?
Вашингтон широко улыбнулся, обнажив большие белые зубы.
– Представь себе, не на кого, Эстер. Ну совершенно не на кого.
Попыхивая сигаретой, Эстер разглядывала свои ногти.
По наружному коридору прошли две молодые белые девушки, подпрыгивая и напевая под музыку из огромного кассетника, который одна из них несла на плече. У другой девушки лодыжки были обвиты звеневшими на каждом шагу цепочками. На лице помощника шерифа, словно он вдруг надел маску, появилось суровое выражение.
– Боюсь, вам придется выключить ваш магнитофон, – сказал он.
– Мы хотим видеть Джонни Шокуейва, – ответила девушка с цепочками на лодыжках.
– Шокуейв, – пробормотал себе под нос Вашингтон, перебирая картотеку на своем столе. – Шокуейв. У меня здесь нет никакого Шокуейва. Может, вы перепутали имя?
– Он музыкант, – сказала девушка с цепочками, – ударник.
– Мы не могли бы посетить его вместе?
– Извините, мэм... – Услышав, как язвительно хохотнула Эстер при слове «мэм», шериф запнулся.
– У вас допускаются семейные визиты?
– Выключите же свой...
– Мы хотели бы посетить его вместе. Семейный визит. Вместе. В одно и то же время.
– Ничего себе семейка.
Другой помощник шерифа распахнул тяжелую решетчатую дверь, ведущую в комнаты для свиданий.
– Фиббс! – сказал он, оглядывая комнату.
Когда Эстер вошла в дверь, Вашингтон проводил ее внимательным взглядом.
– Да выключите же вы свой проклятый магнитофон, – пробурчал он, обращаясь к девушке с цепочками.

* * *

Когда Эстер увидела Бобби за толстым разделительным стеклом, он улыбнулся ей и что-то заныло у нее под ложечкой, а затем все ее тело захлестнула волна теплого чувства. Он поднес ладонь к стеклу и взял телефонную трубку. И она тоже положила свою ладонь на стекло в том же месте, но с другой стороны и тоже взяла трубку.
– Привет, детка, – сказал он, и при одном звуке его голоса ее пронзила сильная дрожь.
Бобби Фиббс был очень красивым парнем, с острым, словно изваянным из мрамора носом и большими миндалевидными глазами. Не будь его кожа такого темно-коричневого цвета, он вполне мог бы сойти за обитателя Ближнего Востока или берегов Средиземного моря. В его движениях было какое-то тяжелое изящество, а торс обличал в нем прирожденного атлета – футболиста или бейсболиста. На макушке волосы у него были короткие, зато на затылке длинные, вокруг рта завивались причесанные на восточный манер усики.
– Осталось совсем немного, Бобби, – сказала Эстер, присаживаясь. – Всего четыре дня. Четыре несчастных дня.
– Что правда, то правда, – просиял Бобби.
– Ты знаешь, я читала статью в журнале: там говорится, что последние несколько недель в тюрьме – самые трудные. В эти последние недели совершается больше побегов, чем в любое другое время.
– Это бегут те, у кого большие сроки: двадцать – двадцать пять лет. В нашей окружной тюрьме такого не бывает.
Эстер посмотрела прямо в глаза мужу.
– Ты знаешь, я бы не хотела, чтобы ты особенно тревожился... мучился.
– Я совершенно спокоен, Эс.
– Тебе не надо думать ни о чем плохом, Бобби. Еще четыре дня, и все это останется позади. Еще четыре...
– Со мной все в порядке, Эс. Я ни о чем не тревожусь. Не беспокоюсь. Ужасно счастлив, что выхожу на волю.
Эстер глубоко вздохнула, и ее тело расслабилось. Она вновь приложила руку к стеклу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175