Это не от меня зависит. А почему бы тебе не купить дробовик? И ждать не придется. – Продавец кивком указал на стойку с дробовиками у дальней стены.
Уолкер долго смотрел на стойку и наконец снова обратился к продавцу:
– Это мне тоже пригодится. Но сначала мне надо «пушку», которую можно держать в руке.
Продавец засмеялся.
– Ты можешь и за свой член подержаться, начальник. – Увидев, что Уолкер не смеется, он добавил: – Нам всем что-то надо, начальник.
Уолкер завороженно смотрел на револьвер, словно ребенок, который не может отвести взгляда от недоступной игрушки. Наконец он поднял глаза на продавца, тот пристально его рассматривал.
– Мне и вправду он срочно нужен.
Продавец зачавкал жвачкой и поскреб между ног.
– Ты прошел Вьетнам, верно, начальник?
Уолкер на мгновение заколебался.
– Само собой.
Продавец ударил кулаком о ладонь.
– Я так и знал! Уж я-то всегда сумею отличить «вьетнамца» от какого-нибудь слизняка. Я и сам два года там оттрубил. С шестьдесят девятого по семьдесят первый. А ты когда был.
– В шестьдесят шестом.
– О, в самом начале? А на вид ты не так стар. Морской десант? Ты похож на десантника.
Уолкер кивнул.
– Я так и понял. «Голубые береты» не спутаешь ни с кем. Ты был в первой дивизии?
– Да. Ну, теперь-то как насчет револьвера?
Продавец перегнал жвачку за щеку и улыбнулся.
– Этот я, конечно, тебе продать не смогу – он зарегистрирован. Но я не допущу, чтобы парень, прошедший Вьетнам, расхаживал без «запаски». Подожди-ка здесь. Я сейчас. – Продавец скрылся за защитного цвета ширмой, закрывавшей проход в складскую комнату. Через несколько минут он вернулся. В руках он держал большую черную «пушку» с длинным стволом. С видом заговорщика он сказал:
– Это «магнум» 357-го калибра. Лично я думаю, что он не так хорош, как «господа Смит и Вессон», но зато он слона на ходу остановит. Или гориллу. – Продавец улыбнулся. Уолкер послал ему ответную улыбку. Продавец нежно держал свою игрушку, так и эдак вертя ее в руках. – Мне она досталась от одного моего приятеля из Техаса. Он сказал, что побывал в какой-то никарагуанской заварушке. Перебил немало коммунистов этой штукой. Что может быть лучше, чем громить этих гребаных коммунистов.
Продавец протянул «пушку» Уолкеру.
– Эх-х, начальник, знали бы мы, что это были лучшие годы в нашей жизни! Там, во Вьетнаме. У нас хоть цель была в жизни. Мы хоть знали, зачем вся эта дребедень.
– Сколько? – Уолкер прицелился в манекен в охотничьем костюме и спустил курок. Щелчок был громче, чем у револьвера.
– Ну, я тебе так скажу, начальник. Я с этим делом могу погореть вконец. И работу потерять к чертям собачьим.
Уолкер прицелился в размалеванную блондинку с ружьем на плакате Национальной стрелковой ассоциации. Он взвел курок.
– Ну, понимаешь, я ведь не каждый день такие дела проворачиваю.
– Сколько?
– Триста пятьдесят, и меньше не проси.
Уолкер положил «магнум» на прилавок и отсчитал три с половиной сотни долларов из своей замызганной пачки. Продавец улыбнулся и снова зачавкал жвачкой.
– А теперь пойдем выберем дробовичок, начальник.

1.37 дня

Кларк Джонсон, сложив руки «домиком», уткнулся в них носом и уставился на Бобби и Эстер Фиббс, которые сидели напротив него с другой стороны стола.
– Мистер Фиббс, мы здесь считаем, что поручительство и испытательный срок – это привилегия, а не право.
– Да, сэр, – серьезно ответил Бобби.
Эстер взяла мужа за руку и согласно кивнула.
Кларк Джонсон пристально посмотрел на Бобби.
Было похоже, что ему немного не по себе.
– Не зовите меня «сэр», мистер Фиббс. Здесь это не принято. Итак, как я уже сказал, испытательный срок – это привилегия, а не право. Немногие это осознают. Надеюсь, что вы среди них.
– Конечно, – мягко произнесла Эстер.
Джонсон взглянул на нее и продолжал:
– Вам очень повезло, мистер Фиббс. Ваше обвинение, условия вашего ареста: состояние наркотического опьянения, незаконное ношение оружия, ваши прежние обвинения – за все это по законам штата вам следовало бы получить гораздо больший срок, чем год и один день окружной тюрьмы и три года испытательного срока. Вам здорово повезло. Я тут посмотрел ваши документы. – Он порылся в бумагах. – Думаю, что главным смягчающим обстоятельством при вынесении приговора стала пылкая речь, произнесенная миссис Фиббс, – Джонсон снова посмотрел на Эстер и, на мгновение задержав на ней взгляд, продолжал, – на следствии по вашему делу. Не вижу больше никаких причин для вынесения такого мягкого приговора. Как я уже сказал, вам очень повезло.
– Да, сэр, – пробормотал Бобби.
Джонсон снова с неприязнью взглянул на него.
– Итак, вы пришли ко мне, к офицеру, который будет курировать вас в течение всего испытательного периода. В ближайшие три года у нас с вами будут очень тесные отношения. Но это только если все пойдет хорошо. Если нет, то я уполномочен наказать вас, и тогда вы снова отправитесь в тюрьму отбывать те три года, что вы могли бы получить с самого начала.
Когда Джонсон замолчал, в кабинете повисла напряженная тишина. Было слышно, как в приемной плакал ребенок.
– Извините, может, я слишком резок, но таково реальное положение дел. И я хочу, чтобы вы понимали, что мы здесь имеем дело только с реальными фактами. Никаких «может быть», никаких «если бы да кабы». Только то, что есть. Мы ведь говорим не на разных языках, верно, мистер Фиббс?
Бобби кивнул.
– А реальность следующих трех лет такова, ваше будущее – в ваших руках. И возможно, в большей степени, чем у большинства американцев. Вы сами, и только вы сами, хозяин своей судьбы. И больше никто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175