Неужели после всего этого ты ожидаешь, что он будет молчать и не позвонит мне, чтобы все это проверить?
– Он же поклялся, что будет держать все в строжайшем секрете!
Голд повернулся лицом к Хоуи и присел на край раковины.
– Люди часто нарушают клятвы. Это им все равно что юристу вроде тебя поесть. А что ж ты прямо мне не позвонил?
– Боялся, что ты неправильно поймешь.
Голд пожал плечами.
– А что тут понимать-то? Что моя дочь замужем за наркоманом?
– Джек!
– Даже хуже – за торговцем наркотиками. За «толкачом»!
– Джек, это не совсем так.
– О? А как же?
– Возникло недоразумение. Небольшая проблема.
Голд вынул сигару изо рта и повертел ее между пальцами.
– Небольшая проблема, говоришь? Это полфунта первоклассного кокаина у тебя небольшая проблема?!
– Джек...
– На сколько это потянет? Тысяч десять, если толкать на улице, это минимум. Если поднажмешь – двадцать заработаешь. К тому времени, как чины из отдела наркотиков и прокурор округа поднимут сумму залога, эти полфунта будут стоить тысяч пятьдесят, а то и все шестьдесят. Так что речь идет о серьезном преступлении.
– Джек, не злись на меня так. Все это дело можно приостановить, если...
– Приостановить? Приостановить?! Да ты знаешь, по какой статье тебя обвиняют? Знаешь, как она звучит? «Несанкционированное хранение психотропных препаратов с целью продажи, раздачи и распространения иными методами». Владение с целью продажи, Хоуи, – это очень серьезное преступление. «При первом нарушении наказуемо пребыванием до трех лет в государственных исправительных учреждениях». Понимаешь, что это означает, зятек? Неужто? Это пахнет исключением из корпорации юристов и концом карьеры. А также позором моей дочери и пятном на имени моего внука.
– Ради Бога, Джек, выслушай меня.
– – Нет уж, Хоуи, это ты выслушай меня! На кой хрен тебе сдались целых полфунта кокаина? Я знаю, что молодые юристы-хипы покуривают «травку», вкалывают себе ампулу-другую по утрам, прежде чем идти в зал суда, и принимают пилюли «Квалуд» «Квалуд» – торговая марка и разговорное название метаквалона, успокаивающего средства, не содержащего барбитуратов.

, чтоб по вечерам стоял лучше. Однако восемь унций кокаина не «предназначены для личного пользования», понял, бубеле?! Бубеле – мальчишка, сопляк (идиш).


Восемь унций кокаина – это достаточное основание для полицейской облавы с применением оружия. Радуйся, что ты не попал в сюжет программы «Новости из первых рук»! А теперь все-таки объясни мне, на кой хрен тебе столько кокаина?
Хоуи потупил глаза: этакий аккуратный, утонченный молодой человек с отшлифованными ногтями. Он всегда казался Голду чересчур изнеженным.
Хоуи поднял голову, взглянул Голду в глаза.
– Я оказывал услугу кое-кому из своих друзей.
Голд издевательски усмехнулся и покачал головой.
– Ну, тогда у тебя нет никаких проблем. На суде расскажешь всем, что это за друзья, и ступай на все четыре стороны!
Темные симпатичные глаза Хоуи, казалось, потемнели еще больше.
– Я не могу так поступить. Не такой я человек!
– Ах, вот как! Так какой же ты человек?
– Ну, я же не один из ваших уличных осведомителей. Не стукач какой-нибудь вонючий! Я не могу так поступить с этими людьми. И не буду!
– А кем ты себя возомнил, черт возьми? Может быть, ты – Багси Зигель или Мейер Лански? – Голд ткнул в сторону Хоуи обслюнявленным концом сигары. – Вот ты здесь стоишь и доказываешь мне, какой ты честный парень, прямой парень, словом, настоящий мужчина, а я тебе вот что скажу: Хоуи, у тебя нет ни малейшего представления об этом. Честные парни отбывают срок, ты понял, тупица? Хорошие люди сидят в тюрьме! – Голд сунул сигару в зубы. – И пусть у тебя не будет иллюзий на этот счет, зятек: тюряга для еврея – ох, не рай! Там не будет еврейской банды, которая взяла бы тебя под крыло. И еврейской мафии не будет. Зато «Арийское братство» превратит твою жизнь в сущий ад. А «Черные мусульмане» найдут две сотни поводов для того, чтобы двинуть тебя трубой по башке или воткнуть тебе нож в спину! Поэтому...
– Кончай, Джек! Я не желаю слушать твои полицейские проповеди! Либо ты соглашаешься помочь мне, либо я сейчас же ухожу. Ну?
Они смолкли, в упор глядя друг на друга. В туалет вошел толстяк в желто-зеленом костюме и бордовой ермолке. Он улыбнулся и кивнул им, но был грубо проигнорирован. Он встал перед писсуаром, расстегнул молнию и, оглядываясь через плечо, извлек свой член. Голд сжал зубы, едва не перекусив сигару. Глаза горели гневом. Напряжение в воздухе стало физически ощутимым. У толстяка никак не получалось помочиться.
– Славная вечеринка, а? – сказал толстяк в полном замешательстве. Ответом ему было гробовое молчание.
Бедняга аж кряхтел, пытаясь выдавить из себя струйку. Однако у него ничего не выходило. Еще раз оглянувшись через жирное плечо, он быстро застегнул молнию и чуть было не прищемил себе мясистую головку пениса. Вышел он не оглядываясь.
– А чего ради я должен тебе помогать? – спокойно спросил Голд. – Особой любви у нас никогда не было.
– Сам знаешь, чего ради.
– Не стесняйся, советник, скажи!
Хоуи повернулся к зеркалу и некоторое время рассматривал себя. С удовлетворением. Поправил свой шелковый галстук, смахнул с лацкана воображаемую пылинку.
– Ради Уэнди, Джек, ради нее. Она ведь не перенесет такого удара. Ты не позволишь, чтобы что-нибудь такое случилось с твоей золотой девчушкой, правда же?
Голд почувствовал, как в нем поднимается привычный гнев – холодный, как лед, и огненный, как раскаленное добела железо. Так долго он подавлял в себе этот гнев, что даже почти обрадовался его возвращению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175