Корлисс отпер заднюю дверь отмычкой, приложил палец к губам и сделал Голду знак следовать за ним. Они тихо прошли через грязную кухню, затем отдающий мочой коридор прихожей. Корлисс проскользнул в кладовку. Голд – за ним. И они затаились за пыльными, пахнущими затхлостью пальто, сожалея о том, что не успели отлить после выпитого утром пива. Время шло... Какая-то женщина стрекотала по-испански. Плакал ребенок. На исходе второго часа они услышали новые голоса – в дом вошла группа мужчин. Немного погодя один из них впустил в дом еще кого-то. Голд и Корлисс слышали, как они прошли мимо кладовой в заднюю часть дома. Дверь за ними захлопнулась. Голоса превратились в приглушенное бормотание. Корлисс вытащил огромный кольт 45-го калибра. Голд последовал его примеру. Они на цыпочках вышли из кладовой, пересекли пустую, без мебели, гостиную, встали по обе стороны выкрашенной в голубой цвет дверь. Голоса доносились оттуда. Корлисс кивнул напарнику, немного отступил и резко ударил в дверь короткой толстой ногой. Голд ворвался следом за ним, выставив перед собой револьвер.
– Сидеть, сучьи дети! – завопил Корлисс. – Полиция!
– Полиция! – крикнул Голд. – Не рыпаться, твари!
Вокруг старинного стола с мраморной столешницей стояли семеро мужчин. Пятеро были черные, остальные – латиносами: сицилийцы или выходцы из Южной Америки. На столе стояли аптечные весы, набор пробирок и колб для химических анализов и раскрытый кожаный портфель. В нем виднелись толстые запечатанные пластиковые пакеты с белым порошком.
– О'кей, суки! – продолжал орать Корлисс. – Всем на пол! Лечь! Живо! Живо на пол, говорю! Лежать!
Мужчины залегли.
– О'кей, – продолжал кричать Корлисс. – Руки за головы, все! Медленно, спокойно, не то мой напарник вышибет вам мозги!
Корлисс начал обходить лежавших на полу мужчин, по очереди наклонялся над каждым и обыскивал. У всех, кроме одного латиноса, оказались при себе револьверы Корлисс совал их себе за ремень и посмеивался. Затем быстро осмотрел предметы на столе и содержимое портфеля.
– Ладно. Где бабки?
Голд, стоявший с нацеленным револьвером, быстро взглянул на него, но не сказал ни слова.
Корлисс пнул одного из латиноамериканцев под зад.
– Где деньги, скотина?
– Убери пушку, коп. Денег тут нет. – В голосе латиноса отчетливо звучал испанский акцент.
– Что ты сказал?! – завопил Корлисс и пнул его снова, сильней.
– Да мы тут только пробу снимали. А деньги должны быть позже. Упустил ты бабки, сучий ты потрох, коп проклятый.
Корлисс ткнул его револьвером в голову.
– Придержи язык, обезьяна! Иначе пробью тебе еще одну дырку в заднице!
Корлисс взял портфель и защелкнул замки. Помолчав немного, сказал:
– Всем вывернуть карманы, гниды! Резких движений не делать! Так, так... Потихоньку... Ты тоже давай пошевеливайся, обезьяна!
На теле обоих латиносов под широкими резиновыми поясами оказались толстые пачки стодолларовых купюр. У черных тоже были деньги. Не такие увесистые пачки, как у латиносов, но тоже довольно внушительные. Корлисс забрал деньги и рассовал их по брючным карманам.
– Ладно, – сказал он, стоя у двери. – Ты готов, приятель? – Голд кивнул. В голове у него царило полное смятение, на лице застыла маска холодной решимости. – О'кей, суки! – Корлисс улыбнулся. – Можете считать, вам крупно повезло, что не загремели за решетку. Нет, ей-богу, удачный у вас выдался денек!
– Мать твою... – пробормотал один из латиноамериканцев.
– Вы только смекните, сколько я бабок вам сэкономил. На адвоката, на взятки судье!
– Скотина, сучий потрох! – прошипел один из черных.
– Адье, приятели! – Корлисс махнул Голду рукой, и они выбежали из дома в заросший сорняками двор. Корлисс завел мотор, и машина рванула вперед по аллее, разбрызгивая гравий из-под задних колес. Голд опустил револьвер и обернулся – посмотрел, не преследуют ли их.
Час спустя они сидели на кухне, обшитой деревянными панелями, в берлоге Корлисса, отделанной под ранчо в стиле «Ван Найс», и ели сандвичи с холодными цыплятами. Наверху дочери Корлисса имитировали какого-то местного рок-певца. Корлисс налил холодного как лед пива в высокий стеклянный бокал и поставил его перед Голдом. Запертый портфель лежал рядом, на столике для игры в покер. А рядом с портфелем – шесть револьверов, которые Корлисс вытащил из-за пояса. Откусив огромный кусок сандвича, Корлисс начал считать деньги. Закончив, откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся.
– Тринадцать тысяч с хвостом! И это только в их вонючих карманах! Настоящие бабки там еще не появлялись. Тут мы дали маху, черт бы их побрал!
Корлисс разделил купюры на две одинаковые стопки и подтолкнул одну к Голду.
Голд взглянул на деньги, оттер каплю майонеза с губы бумажной салфеткой, затем перевел взгляд на Корлисса: – Что, черт подери, происходит, Джо?
Корлисс усмехнулся и глотнул еще пива.
– А происходит вот что, Джек. Пытаюсь приобщить тебя к разным странностям и превратностям этой жизни. Взял тебя под крыло, как принято у нас говорить. Буду твоим раввином... Ты мне скажи, был у тебя когда-нибудь раввин из греческих ортодоксов, а, Джек? – Корлисс снова расхохотался хриплым, скрипучим, как наждачная бумага, смехом. В глазах, смотрящих на Голда, светилась неподдельная теплота. Затем, подавшись вперед, заговорил уже более серьезным тоном: – Знаешь, Джек, за все двадцать пять лет, что я мотаюсь по улицам, мне еще ни разу не попадался такой отличный напарник, как ты. Ты самый храбрый парень из всех кого я видел. С тобой я готов в огонь и в воду, без проблем! С тобой вместе я готов хоть в пекло, к самому дьяволу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175