Эммануэль привязала серую кобылу к ветке кипариса и направилась к негру.
- А это так? - поинтересовалась она, останавливаясь перед столом.
- Ничего подобного.
- Но тогда как вы догадались, что я приду?
- Наверняка я знаю только то, что мне говорят.
Поколебавшись мгновение, Эммануэль направилась к свободному стулу.
Она положила руки на белоснежную ткань.
- Тогда потрясите раковины каури и вызовите божество, чтобы оно сказало, кто это сделал.
- Это не так просто.
Эммануэль пристально взглянула ему в глаза.
- Вот как?
Негр протянул ей деревянную чашу с раковинами.
- Держите ее обеими руками. Очистите свой ум от всего постороннего, думайте только о том, что вы хотите узнать.
Чашка оказалась гладкой и холодной; казалось, она вибрировала, что испугало Эммануэль.
- А теперь закройте глаза, потрясите раковины и задайте свой вопрос.
Затем Папа Джон снова потряс раковины и начал петь песню на языке своей далекой родины - по рассказам Генри Сантера, негр адресовал магические песни четырем частям света, вызывая свое божество, а также «Всемогущего отца». Негр верил в особенную религию - вуду, в которой перемешались воспоминания о древних африканских религиях и мистический католицизм Санто-Доминго, острова в Карибском море, на котором Папа Джон был рабом до того, как его перевезли сюда, в Новый Орлеан.
Эммануэль молча смотрела, как неф раскачивается взад и вперед. Мускулы на его щеках странно провисли, а глаза закатились. Старик погрузился в транс. Внезапно он рассыпал раковины по столу. Эммануэль испугалась и вскочила. Однако Папа Джон остановил ее жестом и начал внимательно изучать их расположение.
- Довольно опасное сочетание свирепых чувств. Ненависти и даже темной кипящей ярости, - проговорил он, наклоняясь к раковинам и чуть не касаясь их лбом.
- Я знаю, - сказала Эммануэль.
Негр взглянул на нее, от удивления в уголках его глаз появились морщинки.
- В самом деле?
Эммануэль не очень-то верила в сверхъестественные способности Папы Джона, но доверяла своим предчувствиям.
- Я ощутила это. В ту ночь на кладбище.
- Что целились в вас?
- Да.
Негр снова начал рассматривать раковины, лежащие двумя параллельными линиями.
- М-м-м, - наконец пробормотал он после долгого, внушающего Эммануэль страх молчания.
- Что там? - тревожно произнесла она.
- Я вижу две угрозы. Одна направлена на вас, но вторая - на того, кого вы любите.
- Доминик. - Она наклонилась вперед, голос стал резким от страха. - Боже! Может, это не Доминик? - Она разом забыла, что когда-то не верила в способности Папы Джона.
Негр покачал головой:
- Не знаю.
- Что тогда вы имеете в виду? Почему вы не говорите, как зовут этого человека?
Папа Джон провел рукой по покрывалу:
- Вы можете прочитать здесь имя?
Схватившись за край стола, Эммануэль наклонилась.
- Я вижу только раковины, которые для вас что-то значат.
- Они мне не все открывают. - Негр говорил спокойным вежливым тоном. - Я хотел, чтобы это было не так, но пока что я благодарен, что узнал хоть что-то. - Он помолчал, как бы раздумывая. - По большей части.
Эммануэль медленно выпрямилась. Сейчас ей было стыдно за себя, за свой страх и грубость.
- Прошу прощения. Вы пытались мне помочь, а я сорвалась на вас. - Она достала из сумочки превосходный кубинский табак, который принесла с собой в качестве подарка, и положила на стол.
Негр внимательно смотрел ей в лицо.
- Иногда мы все хотим немного покричать.
Эммануэль смущенно рассмеялась.
- Спасибо, - поблагодарила она и направилась к своей лошади. - Вы не хотите сказать мне, чтобы я была осторожнее? - спросила она, подводя кобылу к пню, с которого могла взобраться в седло.
Негр подошел к ней и поднял голову, чтобы посмотреть ей в лицо.
- Вы уже ведете себя осмотрительнее. Только…
Он замолчал. Расправляя юбку, Эммануэль удивленно спросила:
- Что «только»?
Он снова помолчал, потом легонько ударил по шее кобылы на прощание.
- Поберегитесь, хорошо?
- Может, мне следует еще о чем-нибудь разузнать? - спросил Хэмиш.
Они сидели в кафе «Морнинг-Колл» и завтракали кофе с молоком и пончиками. В это утро с реки дул холодный ветер, с пристани доносились крики матросов, привязывающих канаты люгера, и голоса женщин, идущих на рынок с корзинами на головах. Мулатки двигались с врожденной грацией. Воздух был напоен запахами оливкового масла, солода и жареных зерен кофе. Это сочетание было характерно только для одного города на свете - Нового Орлеана.
- Что-то происходит между тобой и той французской вдовушкой, чьи друзья имеют плохую привычку превращаться в покойников, - произнес Хэмиш.
Повернув голову, Зак взглянул на него.
- Не поднимай брови и не изображай удивление, - продолжал Хэмиш, качая указательным пальцем. - Я наблюдал вчера. Даже слепой заметил бы, что между вами пробегали искры.
Зак негромко рассмеялся, но тут же замолчал и повернул голову к площади. На постаменте статуи Эндрю Джексона какой-то рабочий под личным наблюдением «ложечного» генерала Батлера усердно высекал новую надпись: «СОЮЗ ДОЛЖЕН И БУДЕТ СОХРАНЕН».
- Боже правый, она же подозреваемая, - наклоняясь вперед, произнес Хэмиш.
- Я в этом не уверен.
- Но ты же сам предполагал это раньше.
Зак пожал плечами:
- Думаю, она что-то скрывает от нас, но этого и следует ожидать, верно? Мы здесь не особенно популярны.
- Не стоит об этом вспоминать.
Зак наклонился вперед, продолжая наблюдать за рабочим на площади.
- Я хотел бы, чтобы несколько солдат обыскали кладбище. Пусть они обратят внимание на те склепы, где заметны следы недавнего ремонта, а потом поговорят с родственниками умерших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89