На столе стояла портативная пишущая машинка.
– Я все еще пописываю: небольшие статьи о политике, печатаю обзоры книжных новинок. Садитесь, пожалуйста. Чем могу быть вам полезен?
И Алекс начала излагать заранее заготовленную историю:
– Я пишу биографию моей матери – Евы Черни. Насколько мне известно, вы с ней были знакомы в те далекие времена. Надеюсь, вы сможете хоть что-нибудь рассказать о днях ее юности, какой она была, когда бежала из Венгрии.
Питер Брюстер внимательно посмотрел на нее:
– Ваша фамилия мне знакома… Я просматриваю почти все обзоры книг. Вы автор книги «К вопросу о контрастах»?
– Да.
– Я не прочел ее – это лежит вне сферы моих интересов, но читал восторженные отзывы на книгу. Очень рад встретить такого замечательного автора. Ко мне сейчас заходит не так много людей. А ведь зарубежные корреспонденты заводят много знакомств во всех уголках мира. Мы с Джоном дружили, когда учились в университете, затем потерялись и встретились снова в Вене. Я и познакомил его с вашей матерью.
– И какой же она была?
– Одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел в жизни. Она была кое в чем замешана и у нее не было другого выбора, как только бежать из Будапешта, подобно многим другим ее соотечественникам. Большинство из них бесследно растворились в стране, которая их приняла. Но это совершенно не в стиле вашей матери. Она всегда была из ряда вон выходящим человеком, где бы ни оказывалась. Я прочел некролог о вашем брате в «Таймс». Очень печально. Мне всегда была непонятна мания скорости у нынешнего поколения. – Он сменил тему. – Я как раз собирался выпить чашечку кофе. Вы не составите мне компанию?
– С удовольствием.
– Я с большим интересом следил за успехами молоденькой девушки, которую я знал как Анну Фаркас, когда у меня появлялась такая возможность. Ведь я довольно долгое время провел после Венгрии в других социалистических странах – одна за другой. – Он прошел в кухню, оставив открытой дверь в гостиную.
– А как вы познакомились с моей матерью? – спросила Алекс.
– В Будапеште. Туда меня направила моя газета. В Венгрии началась либерализация, и мой главный редактор задумал оттуда серию статей. Выбор пал на меня по той причине, что я говорил по-венгерски, – с год, между войнами, я прожил там. Это был очень симпатичный город, такой же космополитический, как Париж. Элегантные женщины, хорошие отели, бесконечные кафе на открытом воздухе и богатая культурная жизнь. Когда я познакомился с вашей матерью – в 1956 году, – от прежней жизни и следа не осталось. Анна, как ее тогда звали, обслуживала своих клиенток на дому – она уже тогда занималась косметикой. Жена одного моего старого друга – прежнего либерального политика – пользовалась ее услугами. Вдруг она куда-то надолго исчезла. Дошли слухи, что она пряталась из-за того, что наружу выплыла ее связь с одним русским политическим комиссаром – на самом деле довольно высокопоставленным офицером КГБ. Это всех удивило. Не потому, что она могла увлечь такого человека – это было естественно. Удивительно было другое – что она оказалась втянутой в политику. Мне никогда не приходило в голову, что такая женщина может иметь отношение к политике. Мне казалось, что она думает только о том, как выжить. Как многие другие женщины. Я смотрю, вас удивил мой рассказ, – заметил Питер, входя с подносом. – Не стоит забывать о том, что Венгрия по сей день задавлена догмами, навязанными ей Советским Союзом. До сих пор там существует тайная полиция, которая выслеживает недовольных, и лагеря, куда их сажают. За едой надо выстаивать в очередях – в стране, которая всегда была такой изобильной, продукты достаются только членам партии. Это диктатура в самой отвратительной своей форме. Все общество пронизано стукачами, которые строгают на вас доносы. И от этих донесений зависит ваше будущее. Если на бумаге стоит пометка «К» – это означает крестьянин. Если «Р» – рабочий и так далее. Такие люди совали нос во все щели, и каждый понимал, что его могут схватить в любую минуту. Вот в таком обществе выросла ваша мать. – Питер Брюстер улыбнулся: – У меня такое впечатление, что именно из-за меня она решила во что бы то ни стало выбраться, уехать за границу, пожить другой жизнью. Я часто описывал ей, как в свободном обществе живут люди. Наши с ней разговоры обычно состояли из вопросов и ответов – иной раз в кондитерской, где мы ели мороженое – угощение, которое появилось только после той реформы, которую провел Имре Надь. Она очень хотела выучить английский язык. По счастью, она относилась к числу людей, у которых врожденные способности к языкам, к тому же она работала над своим акцентом прямо-таки со страстью. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, почему. Думаю, что она мечтала о том, что ей удастся все-таки выбраться оттуда.
– Она родилась в Будапеште?
Питер ничем не выдал своего удивления.
– Не думаю. Она весьма мало распространялась о своих родственниках. Такое впечатление, что ей хотелось скрыть свое прошлое. Но из некоторых ее обмолвок я догадался – она скорее всего родилась где-то на западе Венгрии – неподалеку от границы. Как-то раз она проговорилась, что с поля, неподалеку от которого она жила, можно было увидеть огни австрийского городка. Это означает, что ее родители скорее всего были крестьянами. А тот факт, что ей удалось перебраться в Будапешт, мог означать, что кто-то из сильных мира сего помог ей в этом. Позже, когда выяснилось, что она жила с русским, я все понял.
Питер понимающе встретил ошеломленный взгляд Алекс, не понимая, что ее могло так удивить:
– Вот почему, как мне кажется, она и переменила имя, когда покинула Венгрию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149