Да будь я проклят, если позволю, чтобы компания рухнула из-за безумной прихоти. И ты должна помочь мне в этом. – Макс замолчал и откинулся на спинку кресла.
– Я и понятия не имела, что ты читаешь мои книги, – проговорила Алекс. Было заметно, что она польщена.
– Закончил читать, пока летел сюда на самолете. И не жалею. Более того, я не мог оторваться, пока не дочитал до конца. Надеюсь, что она и дальше будет хорошо продаваться. – Макс протянул ей чашку, чтобы она налила еще чаю. – Ты послала хоть один экземпляр матери?
– Ты что, шутишь? Ты же знаешь ее принцип: женщинам мозги ни к чему, им нужна только красота, поскольку она обладает большей властью, чем что-либо другое. Именно красота женщины способна заставить мужчин добыть все необходимое.
– Но у самой Евы незаурядный ум.
– Который она старательно скрывает от других.
– Потому что обладает еще одним даром, который заставляет мужчин напрягать свои извилины. Она умеет разжечь в них вожделение.
– Что мне противно, – заметила Алекс. – Все, чем занимается мать, вызывает у меня отвращение. Она делает все, чтобы разукрасить фасад, за которым может скрываться пустота. Сейчас она, наверное, и в самом деле не в себе – ведь Крис значил для нее так много. Он был ее собственностью. Если бы она по-настоящему любила его, то дала бы ему возможность заниматься тем, что ему нравится. Но она не способна любить никого, кроме себя.
– Разве я не понимаю, о чем прошу тебя? Хорошо понимаю. – Макс помолчал. – Но Крис ни секунды не стал бы колебаться, если бы тебе потребовалась помощь. И уж коли ты всячески старалась защитить его от влияния матери, пока он был жив, то какого же черта ты отказываешься помочь ему сейчас, когда он, бедняга, не в силах ничего сделать! Я ведь не прошу приносить себя в жертву. Просто попробуй помочь мне выбраться из мышеловки. Неужто это так трудно?
– В такую минуту – да…
Он испытующе оглядел ее из-под тяжелых век:
– Что-то произошло, да? Ты появилась с таким лихорадочным румянцем. У тебя какие-то перемены?
– Мне только что сообщили, что комиссия выдвигает меня на премию Ревесби.
– Твою книгу?
– Да. «Исследование в противопоставлениях». Если я получу премию, то стану профессором.
– Твоя мать, конечно, несколько удивится.
– Ей совершенно наплевать на все академические звания и все эти научные премии. Я добиваюсь всего для себя, а не для того, чтобы доказать ей, кто я есть.
– Лжешь, – заметил Макс холодно. – Все, что ты делаешь, только подтверждает обратное. Ты изо всех сил стараешься доказать, что отличаешься от нее. Заранее поздравляю, но не понимаю, почему одно мешает другому.
– Очень даже мешает. Сейчас я просто доктор филологических наук Александра Брент. Мое имя никак не связывается с Евой Черни, у которой было пять мужей и бесчисленное количество любовников. Наши миры находятся в разных галактиках. И я не хочу, чтобы они соприкасались.
Макс молчал. Ничего удивительного. Работа в университете требует респектабельности. Имя преподавателя, конечно же, не должно связываться со всякого рода светскими скандальными хрониками. В отличие от матери Алекс старается избежать внимания прессы. Они и во всем остальном являют полную противоположность друг другу. Одна – сказочно хороша собой, сексуально притягательна, ни на секунду не сомневается в своей власти над мужчинами и в том, что имеет право вертеть ими, как ей вздумается. Другая – только и мечтает о том, как бы укрыться от взгляда посторонних, страшно уязвима и неуверенна в себе.
«Моя религия – это красота, и в ней я играю роль жреца», – не раз повторяла Ева. И когда родился сын, она сразу принялась боготворить его на свой манер: «Посмотрите, какая у него бархатистая кожа… а глаза? Вы когда-нибудь видели такого очаровательного ребенка?» – восклицала она, обращаясь то к одному, то к другому, забывая о том, сколько раз уже задавала им этот же самый вопрос. «Он такой хорошенький, что я готова его съесть», – говорила она, кидаясь обнимать своего малыша, покрывая поцелуями его с ног до головы, пока он не начинал верещать и отбиваться.
«И она-таки «съела» его», – подумал Макс печально.
Однажды, улучив удобный момент, когда Ева находилась в отличном расположении духа, Макс спросил: «Почему ты так настроена против Алекс? Неужели только из-за того, что она недостаточно красива с твоей точки зрения? Но ведь она – глубокая натура, и с ней интересно разговаривать». – «Разве женщина создана для того, чтобы с ней разговаривали?» – отрезала Ева. «Но и это ей необходимо, чтобы…» Ева резко повернулась к нему: «Не стоит больше заговаривать со мной на эту тему. Это не твое дело. Пойми раз и навсегда, Макс…» – «Хорошо, как скажешь», – миролюбиво согласился он. Но не перестал размышлять над тем, почему все сложилось именно таким образом.
Комната Евы на верхнем этаже виллы напоминала ему чем-то комнату Синей Бороды. И Ева не дала ему ключика от нее. Когда же Макс попытался разведать что-нибудь, что помогло бы найти объяснение, то обнаружил, насколько тщательно Ева замела следы. Он не смог найти никаких достоверных свидетельств ранее 1960 года, когда ей стал покровительствовать Генри Бейл. Бесконечные интервью, многословные статьи, небольшие подписи под фотографиями и пространные описания того, как она шла к вершине славы, – оказались вариациями на одну и ту же тему, тасованием одной и той же скудной колоды фактов. И нигде не говорилось ничего определенного о более раннем периоде ее жизни, куда уводила ниточка, связанная с Алекс. Как раз эта часть биографии оставалась самой таинственной, хотя у всех, кто брал у нее интервью, не возникало сомнений, что Ева вывернула ради них всю подноготную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149