Чтобы она повернулась к тебе лицом…
– Это трудно объяснить.
– Мне совсем не трудно. Почему ты все еще сомневаешься? Потому что это уже отработанный и безопасный путь? Но что ты знаешь о людях, о мужчинах? Ты ходила на свидания? Держала кого-нибудь за руку на прогулке? Обнималась на заднем сиденье автомобиля? А ведь это такие переживания, такие открытия… – Он посмотрел на окаменевшее лицо Алекс. – Ты считаешь, что образование…
– Мое образование не имело ничего общего с воспитанием чувств, – отпарировала Алекс.
Макс усмехнулся:
– Мы говорим не о Флобере, а о тебе.
– А зачем мне изучать то, что для меня бесполезно?
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– И я тоже знаю. Почему ты постоянно носишь серые или коричневые цвета? Чтобы на тебя обращали как можно меньше внимания? – Алекс вспыхнула от негодования. – А вот моя мать была великой женщиной. И до самой старости отец каждое воскресенье уводил ее наверх в спальню и они запирали за собой дверь. Даже страшно располнев, она продолжала носить красные, голубые и зеленые платья… И самая маленькая моя племянница уже отдает предпочтение алым и розовым цветам. Если бы ты только позволила специалистам, которые работают у твоей матери…
– Ни за что! Я такая какая я есть, и если тебе неприятно на меня смотреть – тем хуже!
– О Боже! Красота – это ловушка, которую ставят мужчинам…
– Так оно и есть, и что бы ты ни говорил, меня не переубедишь. Ты и моя мать заманиваете глупых женщин, чтобы они платили большие деньги за то, что на самом деле не стоит ни гроша. Если даже меня завернут в самую лучшую оберточную бумагу, ты все равно получишь то, что получишь – внутри буду я.
– Люди покупают то, что радует глаз. Неудивительно, что не все твои книги быстро распродаются. Ты либо опережаешь время, либо опаздываешь. А на свидание надо приходить вовремя.
Алекс стремительно вскочила.
– Не указывай мне! – Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, и хотела немедленно уйти, чтобы не разрыдаться на глазах у Макса.
– А я не собираюсь тебе ничего указывать. И вообще молчу. Ты все равно сбросишь мою руку с плеча еще до того, как я успею проговорить: «Молодец!»
От отчаяния Алекс не могла выговорить ни слова. Макс видел, что ей нужна какая-то разрядка. Но его испугало, что ее сверкающие зеленые глаза таили в себе не только гнев. Она, кажется, готова была заплакать. Макс отшвырнул свой стул:
– Послушай, я не хотел…
– Нет, хотел… С того самого момента, как я появилась на кухне. – Голос ее напрягся до предела. Но Алекс не собиралась показывать ему, как глубоко ее задело его равнодушие. Это только усилит его представление о ней как о тридцатилетнем подростке.
– Я – не Ева Черни, – закричала она. – И я отвергаю все, что утверждает она. Я есть я. И не хочу претворяться. И я знаю, что ты думаешь, когда смотришь на меня.
– Но то, как ты сама смотришь на людей, заставляет их видеть то, чего ты хочешь.
Алекс сжала кулаки и стиснула зубы, чтобы сдержать себя:
– Что же дурного в том, чтобы пытаться выглядеть лучше? Женщины занимаются этим со времени прародительницы Евы. Ведь это так естественно – стараться стать лучше, чем ты есть. И ты в этом вечном сражении пользуешься не тем оружием.
– Значит, так нужно. Посмотри, какое опустошение несет моя мать, творя красоту. А как же красота души? – «Что это такое со мной происходит?» – недоумевала Алекс, продолжая говорить, выкладывая все, что в ней накипело.
– Это все из-за того негодяя Стивенса? – спросил Макс. – Ты все время уверяла, что забыла о нем…
– Нет, он здесь ни при чем. – На этот раз Алекс сказала правду. Тогда Макс объяснил все очень доходчиво, доступно для тринадцатилетней девочки, и ему, собственно, не было сейчас нужды возвращаться к этой истории и снова ее успокаивать.
– Тогда почему ты считаешь, что должна оставаться такой незаметной и серой. Мне кажется, поэтому, что с тобой рядом никогда никого не было. Никто не показал тебе, что значит быть женщиной. Пэтси – прекрасная учительница и замечательная женщина. Но некоторым вещам она не могла научить тебя, потому что сама не имела о них никакого понятия.
– Пэтси говорила мне обо всем, о чем я хотела узнать.
– Нет. Она учила тебе всему, чему могла научить. По ее настоянию ты пошла учиться в женский колледж.
– Потому что мы обе считали, что гораздо лучше, когда тобой занимаются женщины, а не мужчины, которые интересуются только собой.
– Феминистские штучки. Не думал я, что ты встанешь в ряды этих сумасшедших…
– Я и не встала. Просто считаю, что я не глупее многих мужчин. Если это феминистский взгляд, что ж…
– К сожалению, у тебя был очень печальный опыт, который заставляет тебя чуждаться мужчин. Ты стараешься оградить свою жизнь…
– Защитить!
– Так мне кажется. Несмотря на все ухищрения твоей матери, с тобой рядом всегда оказывался кто-то, кто опекал тебя, думал за тебя. Ты так мало знаешь окружающий мир. Ты в нем никогда и не жила. Ты получила массу академических наград. Но одна сторона жизни осталась для тебя наглухо замурованной….
Алекс смотрела на Макса прямо, нервы ее были напряжены до предела, но она повторила:
– Для греков женщина оставалась женщиной со своим собственным миром, даже если не обладала сексуальным опытом, например Диана-охотница…
– Я говорю о тебе, а ты тут же переводишь разговор на древних греков – как это похоже на тебя…
– А тебя никто не просил начинать копаться в моей душе. Не знаю, с чего это тебе вдруг сегодня взбрело в голову. Не надо вымещать на мне свои сексуальные разочарования.
Макс откинул голову и засмеялся:
– Мои – что?
– Мора ушла от тебя, так ведь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149