Вместо этого направилась в Париж, где обратилась к одному из известнейших специалистов по пластическим операциям. Он настолько искусно устранил все следы шрамов на запястьях, что Ева отвалила ему кучу денег и предложила организовать новую клинику на холмах под Женевой, где он мог бы принимать состоятельных пациентов – богатых людей и пожилых дам, которые не желали смириться с настигающей их старостью.
Покончив с этим, она обратилась к визажисту, который должен был тщательно продумать новый облик Евы Черни – вдовы, снова явившейся в мир. Она собиралась проделать это ровно через три месяца, устроив все так, чтобы ее появление опять заметили. Визажист предложил изменить прическу. Кристоферу очень нравились ее длинные волосы, ему нравилось перебирать их, запутываться в них, и она отращивала их для него… Теперь, благодаря стрижке, открылся классический овал ее лица, безупречная линия подбородка, красиво очерченные губы. Она попросила Юбера де Живанши придумать фасон нескольких черных костюмов, которые бы отличались друг от друга по крою, отделкой, цветом пуговиц, подобрать к ним туфли крокодиловой кожи и соответствующие сумочки и шляпы, которые, впрочем, Ева надевала довольно редко.
И снова в газетах появились статьи и фотографии. Она не соглашалась давать интервью, не позировала перед журналистами, но ей всякий раз удавалось все организовать таким образом, что фотографии почти каждую неделю появлялись то в одной, то в другой газете. Все это время она оставалась в Париже, появляясь только на своей фабрике в Невиле, где вела переговоры с заказчиками. Никаких званых ужинов, никаких официальных обедов и приемов она не посещала. Ее уединение стало предметом бесконечных пересудов. «Бедная Ева, – говорили окружающие. – Ей так трудно вернуться в Женеву. Она не в состоянии видеть свой дом без него». Оставалось только удивляться, как фотографии вдовы, живущей столь уединенно, так часто мелькают на страницах газет.
– Уж не появился ли у нее любовник в «Ле Матэн»? – предположил кто-то.
– Или его жене косметику дают бесплатно. – Вы несправедливы, – раздался еще один голос. – Какова бы ни была она…
– Властная…
– Безжалостная…
– Претенциозная…
– Тщеславная…
– Все это верно, и я еще сам кое-что мог добавить к сказанному, но все равно, самое главное, о чем постоянно твердят газеты, что она – вдова . Хотелось бы выяснить, почему они обращают внимание именно на этот факт? Чего она добивается?
Только в июне Ева заставила себя отправиться в Женеву. Она послала телеграмму, в которой сообщала о своем приезде, или же – она точно не помнила, – велела дать такую телеграмму. Но, подъехав к вилле, обнаружила ее закрытой, тихой, погруженной в послеобеденную дрему. Жак, открывший ей дверь, увидел разгневанное лицо хозяйки.
– Фу! – воскликнула она, принюхиваясь. – Какой спертый воздух, как в могильном склепе. Откройте немедленно все окна. Побольше свежего воздуха! Почему ничего не готово к моему приезду? Разве вы не знаете о моих распоряжениях? Почему все заперто и завешено?
– Мы не получали никаких указаний, мадам, – растерянно ответил Жак.
– А телеграмма из Парижа?
– Не было никакой телеграммы.
– Ладно, я разберусь, – раздраженно бросила Ева и, отправив Кристофера с няней в детскую, сама устремилась в библиотеку. Она распахнула окна, как всегда отдавая предпочтение естественному освещению, и села за письменный стол. На нем лежала пачка уже никому не нужных писем – большая часть их была прислана давно.
И тут Ева ощутила приступ такой вялости и слабости, что не могла заставить себя встать и пойти принять ароматическую ванную. Воздух был влажным. И хотя Ева уже не носила черных костюмов – сегодня на ней был бледно-лиловый, – все равно ей было в нем жарко и душно.
«Мне не следовало возвращаться сюда, – подумала она. – Слишком многое напоминает о нем… и так пусто сейчас… Ах, Кристофер, как мне не хватает тебя…» – она опустила голову на скрещенные руки и замерла в полузабытьи.
Неожиданный шум заставил ее поднять голову и взглянуть в ту сторону, откуда он донесся. На верхушке стремянки, которой пользовались для того, чтобы дотянуться до самых верхних полок, сидела девочка. У нее было бледное, испуганное лицо. Она сидела, скрючившись так, словно хотела сделаться невидимой. Ее широко раскрытые глаза казались еще больше из-за очков. Какое-то время они смотрели прямо друг на друга. Потом Ева повернулась, подняла трубку внутреннего телефона и расстегнула пуговицу на костюме: – Мисс Паттерсон? Мне бы хотелось увидеться с вами немедленно. В библиотеке. – Она положила трубку и подошла к окну. Сделав глубокий вдох, она почувствовала аромат распустившихся роз, что росли прямо под окнами.
– Вы хотели мне что-то сказать, мадам? – спросила мисс Паттерсон.
– Что здесь делает эта девочка? – ледяным тоном спросила Ева.
Маргарет Паттерсон подняла глаза и увидела Алекс. Она проговорила очень спокойно:
– Спускайся вниз, Алекс.
Девочка быстро спустилась вниз по стремянке, бросилась к тому месту, где стояла мисс Паттерсон, и спряталась за ее спину.
– Извините, мадам, – проговорила мисс Патерсон. – Пока вас здесь не было, Алекс ходила в библиотеку, чтобы выбрать книги для чтения.
– Кто ей позволил?
– Никто, мадам. Так получилось само собой… Она перечитала все книги, которые у нее есть. Она читает очень быстро. А здесь так много всего. Теперь, когда вы вернулись, я прослежу, чтобы такое не повторилось.
Наступило молчание. Гувернантка и девочка ждали.
Маргарет почувствовала, как маленькая ручка судорожно сжимает ее ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149