– Знаю, что ты недолюбливаешь ее, но не забывай, что случившееся буквально перевернуло ее жизнь.
– А нашу разве нет?
– И нашу тоже. Но мы умеем себя вести в подобных обстоятельствах, а она – человек не нашего круга – не забывай об этом. Венгры вообще очень эмоциональны. Я отдам нужные распоряжения насчет самолета и займусь необходимой подготовкой здесь…. Да, Шарлотта…
– Что, мама?
– Проследи, чтобы ее траурный наряд соответствовал нашему стилю.
Прибывшая на виллу Шарлотта обнаружила, что Еву уже накачал успокоительными средствами ее личный врач, швейцарец, на попечении которого она находилась. Когда Шарлотта сообщила ему, что вскоре должен прибыть их врач из Соединенных Штатов, чтобы сопровождать Еву к ним, он поджал губы, выражая свое недовольство.
– Она способна перенести путешествие? – спросила Шарлотта.
– Это зависит от того, как скоро вы хотите выехать.
– Не позже послезавтра. Похороны брата состоятся в пятницу. А теперь можно мне повидаться с Евой?
– Если хотите.
Ева находилась в забытьи и лежала на огромной кровати, которую еще недавно делила со своим мужем. Лицо ее превратилось в белую маску. Запястья рук были перевязаны.
– Мне сказали, что она хотела утопиться в озере? – спросила Шарлотта.
– Да. А когда ей это не удалось сделать, разбила стакан в ванной и пыталась перерезать вены. К счастью, прислуга услышала шум, и ее удалось спасти.
Шарлотта с большим любопытством разглядывала золовку. Она не верила, что Ева вышла замуж за ее брата по любви. В отличие от Кристофера. Похоже, что придется переменить свое мнение о ней. Конечно, Ева всегда была склонна к мелодраматическим представлениям, но сейчас она и в самом деле глубоко страдает. Остается надеяться, что она так и будет оставаться под действием успокоительных, пока Кристофера на захоронят в фамильном склепе Бингхэмов. Так будет лучше. Иначе Бог знает, чего можно от нее ожидать.
– А теперь, – сказала Шарлотта, отворачиваясь, – мне бы хотелось повидать племянника.
Ева ничего не запомнила из своего перелета в Нью-Йорк. Кроме нее, в первом классе самолета летели Ив, доктор Моррис, Шарлотта, Кристофер, его няня и медсестра, которую привез с собой доктор Моррис. У трапа самолета их встретил санитарный автомобиль, чтобы отвезти в дом Бингхэмов, который находился в районе Семнадцатых улиц, между Пятнадцатой и Медисон-авеню. Там Еву оставили на попечении медсестры в покоях, где когда-то в годы первой мировой войны жила дочь Бингхэмов, которая родилась умственно отсталой. Отсюда, из помещения на третьем этаже, в самой глубине особняка, вела только одна дверь, и зарешеченные окна говорили сами за себя.
Еву внесли в дом, где весь мраморный вестибюль был уставлен цветами, как и помещение, где находился гроб Кристофера. В день похорон она все еще находилась под воздействием успокоительных. А миссис Бингхэм, в черном траурном наряде, в вуали, руководила всеми. Ее сопровождали дочери, их мужья, бесчисленные дядюшки и тетушки, племянники и племянницы.
Похоронная процессия выглядела внушительно.
– Старина Крис был бы доволен, – заметил один из одноклассников Кристофера по колледжу.
– Особенно ему понравились бы женщины, – ответил ему второй, оглядывая церковь.
– Что-то я не вижу его жены.
– Я слышал, что она плохо себя чувствует. Одна моя знакомая, которая только что вернулась из Швейцарии, слышала, что она, получив известие о смерти мужа, пыталась покончить жизнь самоубийством.
– В самом деле! Это должно было очень не понравиться Эдит Бингхэм. Она ужасно не любит, когда нарушается этикет.
– Они всегда считали, что эта женщина заставила Криса жениться на ней.
– Но они не очень-то были довольны, судя по сплетням, и теми женщинами, которыми он увлекался до нее.
Заиграл орган. Все поднялись…
А в это время Ева, погруженная в странное оцепенение, смотрела в окна, выходившие в сад Бингхэмов. Только через три дня она немного пришла в себя, и к ней поднялась свекровь.
– Ну, как ты? – спросила она. Миссис Бингхэм была в черном, очень простом и дорогом платье. Двойная нитка жемчуга заменила все остальные украшения.
Ева ничего не ответила. Она выглядела так, словно старалась из всех сил что-то понять.
– Почему? – спросила она.
– Что «почему»?
– Почему Кристофер умер?
– Это несчастный случай. Поло – опасная игра. Мы должны радоваться по крайней мере, что он при этом не страдал. Он умер в одночасье. – Голос свекрови оставался спокойным, ровным. Она позволяла себе плакать только в полном одиночестве, у себя в спальне.
– Но почему? – продолжала допрашивать Ева.
«Наверное, она все еще не совсем отошла от лекарств», – решила свекровь и проговорила вслух:
– Жизнь не всегда идет так, как нам хочется, и так, как кажется разумным.
– Нет, я хочу знать, – сказала Ева. И на какую-то минуту в ней снова проявилась прежняя Ева, уверенная, решительная, самостоятельная. – На все есть причины, – продолжала она. – Для всего на свете.
– Его лошадь споткнулась, – сказала Эдит Бингхэм. – Он упал и угодил прямо под копыта другой лошади. Вот почему мой сын умер. – Неестественное спокойствие, с которым она произносила эти страшные слова, было частью того, что составляло ее воспитание. Ни один человек не должен показывать другому, что испытывает на самом деле. Потеря сына – страшная вещь. Но она касается только семьи и никого более. Даже вторая жена ее сына – постороннее лицо в этой драме.
– После того как придешь в себя, мы вместе пойдем на его могилу, – вместо ответа сказала миссис Бингхэм. – Тебе хотелось бы узнать, как проходили похороны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149