Я паниковала, потому что не видела конца кош
мару. Господи, как я тогда перепугалась… Еще недавно я была невероятной т
русихой, Питер.
Но рассказ не обо мне.
Тут мамочка крикнула, чтобы я не двигалась с места. Казалось, она только за
метила, что здоровый боров в красной безрукавке тащит к себе ее сумку, а вт
орой, с сигаретой, подставил ножку, чтобы тележка не могла ехать дальше, и
хихикает, точно отвратительный гном. Он хихикал и никак не мог остановит
ься, тоже, видимо, укололся или нюхнул чего-нибудь. Такая противная кругла
я рожа с усиками, глаза, как ржавые шляпки от гвоздей, и штук пять цепочек в
округ немытой шеи. Готовый актер для фильма про серийного убийцу.
Мама выпустила из рук сумку, так что длинный урод в безрукавке даже качну
лся назад. Он ведь не ожидал, что добычу отпустят так легко. Точно так же он
не ожидал, что ему покажут удостоверение. Я не знаю, что написано у мамы в э
том кожаном портмоне, я никогда не лазила по ее карманам. Одновременно с у
достоверением мама вытащила револьвер. Совсем малюсенький, он помещалс
я в боковом отделении ее сумочки. Вот про револьвер я знала, такое не спряч
ешь. Мне категорически запрещалось к нему прикасаться, но я бы и без запре
тов не притронулась. Я же не мальчик, меня совсем не тянет к оружию.
Мама сказала длинному, чтобы он медленно поставил сумку на землю и лег ли
цом вниз. Наверное, она произнесла это недостаточно грозно, ведь мама не у
чилась в полицейской академии, хотя сейчас я уже ни в чем не уверена. Так и
ли иначе, бандиты не испугались. Им показалось смешным, что пухлогубая да
мочка с испуганными близорукими глазами тычет игрушечной пушкой и разм
ахивает корочками. Возможно, они и читать не умели.
Усатый гном заржал еще громче и шагнул вперед. Мама прострелила ему ногу.
Потом она повернулась и дважды выстрелила в того вислозадого, что подпир
ал автомобиль. Этот качающийся тип, с хвостиком на затылке, успел вынуть п
ушку. И не маленький револьверчик, как у мамы, а тяжелый «Глок». Впрочем, ма
ма не попала в него. Двумя выстрелами она разбила им лобовое стекло и фару
. Вислозадый выпустил пистолет и быстренько улегся на бетон, укрывая гол
ову руками. Длинный, с баулом в руках, нерешительно опустился на колени, а
противный гном катался на спине, обняв коленку, и вопил, что «выпустит из э
той сучки кишки».
На выстрелы прибежали копы и всех, включая меня, положили на пол. Я долго ж
дала маму в коридоре участка, за компанию с лихими подружками байкеров, п
роломивших витрину в Экспоцентре. Питер, меня колотило так, что я не могла
удержать в руке стаканчик с кофе. Огромная черная женщина, сержант полиц
ии, гладила меня по голове и пыталась угостить шоколадом.
Вокруг творилось что-то невероятное. Я почему-то представляла полицию э
даким тихим местечком, где под ленивыми вентиляторами сидят люди с цепки
ми глазами и изучают досье на террористов. Вероятно, в тот день звезды на н
ебе разместились особенно неудачно, или на солнце что-то взорвалось, но к
оридор и обе камеры, где накапливают временно задержанных, были битком н
абиты вопящими оборванцами. Мне казалось, что они сейчас обрушат решетки
и кинутся на меня. Какая же я была трусиха…
Смешно сказать, любимый, но даже теперь, после того, как я собственными рук
ами отправила на тот свет несколько человек, я продолжаю вспоминать те ч
асы в полиции с дрожью. Может, это во мне действуют атавистические инстин
кты? Помнишь, ты мне рассказывал про всякие рудиментарные штуки?
Иногда я думаю, что и сама представляю собой порядочных размеров рудимен
т. Орган, который надлежало отрезать у младенца вместе с пуповиной, но его
не отрезали.
Просмотрели. Нет, не так. Хотели взглянуть, что же получится.
Мне нельзя было сидеть в участке долго, мне требовался укол. А наш самолет
улетел, и без мамы и без лекарств я становилась совершенно беспомощной. М
ой личный мобильник, по которому можно было позвонить доктору Сикорски,
остался в закрытой машине. Все против меня.
Еще пара часов Ч и начнется приступ. А я натвердо помнила, с самых первых
дней, когда научилась понимать человеческую речь, что ни в одну больницу
мне нельзя. Любая больница для Куколки Ч это гибель. Когда-то я верила в ф
изическую гибель и помню, как разрыдалась, когда мы с мамой стояли как-то
на светофоре, она за рулем, а я Ч на заднем сидении, прилипнув носом к стек
лу. Я тогда только научилась читать, лет шесть, наверное, было или около то
го. Я по складам прочитала, что было начертано на красивых белых воротах. Т
ам находилась больница чего-то, имени кого-то… Неважно, но со мной случил
ась самая настоящая истерика. Позже мама потратила много времени, чтобы
меня переубедить. Я больше не верила, что в больнице из меня немедленно вы
пустят кровь и горбатый гном будет хрустеть моими ушами, как чипсами.
Теперь я знала, что я не такая, как все.
И попав в руки к врачам, даже случайно, я исчезну. Им будет жутко интересно
поглядеть, что у меня внутри. Ведь сладенькому доктору Пэну Сикорски инт
ересно. Уже семнадцать лет прошло, а ему до сих пор интересно…
Ах, милый Питер, опять не могу сообразить, я писала, или только думала. Курс
ор лежит на отметке «Отправить». Что я тебе отправила? Я же писала про маму
.
Потом я увидела возвращавшуюся маму, и она подмигивала мне. Нам вернули в
ещи и ключи от машины, и мы пошли к другому самолету. Мне показалось даже, к
ак ни странно, что маму порадовало это маленькое приключение. А я дотраги
валась до нее и не верила, что мы обе живы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113