Привлеченный шумом, Роби оторвал глаза от пола. На нетренированных предп
лечьях Баркова вздулись вены, но он продолжал удерживать девушку. Леви т
рясся, обхватив себя руками. Я чувствовал, что сам нахожусь на грани истер
ики.
Внезапно матовый диск луны выскользнул из дымной прорехи, и всю нашу мог
учую кучку словно окатило жидким серебром. С необычайной остротой я ощут
ил окружавшую нас бездну враждебности. Враждебностью проросла не тольк
о уснувшая Крепость, но и мир за ее пределами. Все трое смотрели на меня, св
ет луны отразил блеск зрачков. Слюнявый малыш Руди, бледный как смерть ап
остол и шатающийся от усталости Барков. Три забытых, никому не нужных вык
идыша равнодушного спрута, три икринки, унесенные сквозняками. А спрут, ш
евеля асфальтовыми щупальцами, уплывает все дальше, он плевать хотел на
детишек…
Те пару секунд, пока ночное светило опять не спряталось за тучи, вестибюл
ь просвечивал насквозь. На оба крыльца накатывались волны угрюмой тропи
ческой растительности, а далекая решетка спасительного тоннеля сверкн
ула сквозь кусты, как ухмылка кашалота. Нам предстояло выломать стекло и
пройти, как минимум, тридцать метров по ночному лесу, а затем спуститься в
безжизненный тоннель… Ч Посади ее ко мне на колени! Ч сказал я. Ч Сажай,
не бойся. Леви, приоткрой ей лицо и подержи сзади, чтобы не упала. Барков, не
стой, как жираф, посмотри, что с дверью. Если не сумеешь освободить ролики,
отправляйся в кухню, за инструментом…
Потом я постарался отключиться от всего и сосредоточился на Тане. Я не те
лепат, как Барков. Я не врач. Я добивался только одного: чтобы она уснула и п
озволила себя нести…
Я говорил и говорил, не повышая голоса, поглаживая ее головку, уткнувшуюс
я мне в грудь. Я не делал попыток размотать одеяло, чтобы, не дай Бог, не усуг
убить наше, и без того шаткое, равновесие. Девочка дышала все ровнее, прекр
атила подергивать плечиками; у меня в глотке давно пересохло, и вообще, пе
рвый раз в жизни на меня столь надолго навалили порядочную тяжесть. Я нам
еревался подать знак Леви, чтобы он прекратил ее поддерживать и вместо э
того потянул бы чуток на себя, чтобы освободить мою диафрагму, но…
Оказалось, что мерзавец Леви уснул. Мои потуги, направленные на Танюху, ус
ыпили неблагодарного апостола. А я-то психовал, от чего так тяжко дышится
! Сидя у меня в ногах, Леви навалился плечами и своей баклажановой башкой н
а Танюху, и вместе они припечатали меня к спинке кресла.
Танюхе было вообще не место в нашем корпусе. По всей логике, она не имела н
икакого отношения к «русскому отделу» и должна была, скорее, содержаться
в корпусе «В», там же, где «прописана» Куколка. Ее лечащим врачом была мам
а Дженны.
Очень может быть, что Танины родители, навещавшие девочку на белом лимуз
ине, еще в южной Клинике, многого не знали о своем ребенке. Но, как и Куколку
, ее жалели и перевели на этаж к Леви. Для укрепления коммуникаций…
Ч Готово! Ч прохрипел из темноты Барков. Ч Как она?
В вестибюль ворвались ночные заклинания ветра. Ветер говорил, что нам не
следует никуда идти, что мы не прорвемся через парк, что нам никто не рад с
наружи…
Ч Она спит. Ч Я размотал одеяло, потрогал спутавшиеся, потные волосы яп
онки. На меня дохнуло ее горячим, доверчивым запахом, и на мгновение вспом
нилась Куколка, как она сидела на мне верхом…
Нет, нет, только не сейчас!
Я растолкал Леви, Барков поднял девчонку. Апостол запихал в сумку причин
далы малыша, недовольного тем, что его опять оторвали от творческого про
цесса.
И наша армия выкатилась под дождь.
Впереди блестели зубы кашалота.

31. ЛЮБИ МЕНЯ, МАМА!

Вероятно, Сикорски был прав, когда говорил, что ждет гормональной стабил
изации. Во мне многое начало меняться, и порой настолько быстро, что я едва
успевала отследить. Отследить и сделать так, чтобы они не заметили. Помни
шь, ты дулся на меня, что я меньше с тобой бываю? Я не забывала тебя, я ощущал
а ответственность за наших детей. Они бы не дали мне рожать, ни в семнадцат
ь, ни позже. Либо отняли бы у меня детей, это точно.
Я ненавижу их.
Питер, помнишь, ты спросил меня, почему в северных широтах нельзя встрети
ть больную полярную сову? Потому что больные животные там не выживают, ул
ыбнулся ты. Слабые погибают сразу, срабатывает закон Дарвина. Питер, милы
й, а почему мы с тобой должны быть слабыми? Я очень много читала последние
месяцы по этой теме. Скажи мне, почему уродливый Сикорски имеет право на д
вух детей, а мы Ч нет? Я видела их семейное фото в кабинете, его жена неважн
о выглядит, у нее явно не в порядке со здоровьем. А мальчишки маленькие, но
уже заплыли жиром, как мамаша.
Они больны, Питер, они вырастут, но не смогут улучшить генотип, о котором т
ак печется моя мамочка, в лучшем случае нарожают таких же астматичных бл
изоруких уродцев и сдохнут в пятьдесят от инсульта или гипертонии. При э
том они будут кричать Ч ах, нам необходимы бассейны и тренажеры, чтоб не с
ойти в могилу раньше времени! А твои предки, Питер? Наркоманы или алкоголи
ки, и таких миллионы.
Вот что я тебе скажу…
Я немножко пьяная, но это не страшно. Всякие там звери весной дерутся за са
мку, и не от избытка свободного времени, а потому, что хотят иметь самых кр
епких и здоровых зверенышей. А люди так не поступают, о нет! Люди давно так
не поступают, они говорят Ч у каждого должно быть право на счастье, в этом
фундамент нашей демократии, мы не будем возражать, чтобы спаривались на
ркоманы и заполняли больницы ублюдками с врожденным гепатитом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113