Сестра отсутствовала. Нам предст
ояло терпеть Марину до утра понедельника, это означало, что меня не вывез
ут на кресле в соседнюю палату, а про прогулку на улице можно было вообще з
абыть. И про телевизор. Это означало,что ребят не пустят внимать моей очер
едной вечерней дребедени, в которой я нуждался, возможно, больше, чем благ
одарные слушатели. Потому что я хотя бы на время чувствовал себя востреб
ованным. Если дежурство Марины падало на выходные, вольности не позволял
ись. Все сидели, как мыши. А если Марина надумает смотреть маленький телев
изор в сестринской комнате, то возникнут постыдные сложности с уборной.
С судном. С уткой. А еще хуже, если придется терпеть без утки.
Арик позавтракал. Его мать все не появлялась. Он начал плакать, сначала ти
хонько, затем во весь голос. Марина мыла пол, я читал книжку. Марина сказал
а Арику:
Ч Заткнись, пожалуйста, и без тебя тошно!
Ничего страшного, подумал я, ее обычное раздраженное состояние. Потом он
а потопала, оставив нас задвинутыми в угол. Арик ревел все сильнее и дорев
елся до спазмов. Дело кончилось тем, что его начало тошнить, и весь завтрак
оказался на одеяле и только что вымытом, чистом полу. Весьма неприятно, но
я, в свои девять лет, насмотрелся картинок и похлеще.
Тут вернулась жующая Марина, чтобы закрыть окно и вернуть кровати на мес
та. Она мрачно огляделась и с чувством выругалась. Я продолжал читать, ста
раясь дышать ртом. От блевотины Арика здорово воняло.
Ч Жрете, что не попадя! Ч сказала Марина. Ч Носят вам всякое дерьмо, буд
то столовой мало. Ты нарочно все загадил?! Не видел, что я убралась? Я тебе чт
о, железная?
Ч К нему мама не приехала, Ч попытался я смягчить обстановку, уже чувст
вуя, что сегодня с Мариной лучше не связываться. Возможно, ее пропесочило
начальство, или позавтракала несвежими консервами.
В тот день она словно сорвалась с катушек. Словно прогоркшая желчь, что ее
переполняла, сорвала крышку и ринулась наружу.
Ч А мне плевать! Ч выдохнула санитарка. Ч Теперь что, каждый будет мне н
а голову срать, к кому предки не приехали?!
Арик продолжал дергаться и рыдать. Но я, как самый опытный, видел, что судо
рог уже не будет и приступ скоро закончится. Марина, бурча себе под нос, за
мыла пол вторично. И все бы, действительно, закончилось ничем, если бы Арик
а не вырвало вторично. От этого он сам еще больше напугался, стал всхлипыв
ать еще громче и звать маму. Кроме «да» и «нет», это было третье слово, что о
н произносил.
Ч Да не придет твоя мама! Ч закричала Марина и в сердцах шлепнула мокро
й тряпкой по спинке кровати, отчего Арик залился пуще прежнего.
В Марину словно вселился демон. Она принялась орать на мальчика, а он от эт
ого плакал все активнее. У меня чесался язык крикнуть ей, чтобы заткнулас
ь и ушла, если нервы не в порядке. Но я промолчал, я ведь тоже не хотел портит
ь отношения с человеком, от которого всецело зависел. Тут Марина дошла до
точки.
Ч Да померла твоя мать! Ч выплюнула эта змея. Ч Померла, и не придет бол
ьше!
Мне показалось, что я вижу, как из ее рта вырвал сгусток зеленого яда и уст
ремился к забившемуся в истерике Арику. Мне показалось, что под лоснящей
ся жирной мордой я увидел ее истинную личину.
Желтозубый оскал, но не волчий. Оскал гиены, трусливой пожирательницы сл
абых, которая нападает исподтишка и лишь на тех, кто беспомощен.
После этого у Арика начался припадок, и гиена была вынуждена бежать за де
журным врачом. Мальчик прикусил язык. Успокоить его сумели только посред
ством укола. Марина бестолково металась вокруг и поглядывала на меня, не
донесу ли я врачу. Я покосился на нашего третьего соседа. Он был отсталым,
в свои семь лет с трудом понимал мои сказки. Двое врачей суетились вокруг
Арика. Я поманил Марину пальцем и тихо, но внятно ей сказал:
Ч Смерть жива! Безнадежный случай. Живой браслет вгрызается в запястье.
Ты лежала на животе. Смерть жива. Запах бобового пюре с приправой из красн
ого перца. Глаза твои выклюют черные хищные птицы. Синий циферблат на все
х улицах. Поднимите мне веки. Смерть жива…
Возможно, я произнес не это, а нечто совсем другое. Сложно сказать.
Марина ничего не ответила, а один из докторов с соседнего отделения, что п
рибежал помочь, порывисто оглянулся. Молодой опрятный мужчина, с усиками
. Стоит смежить веки, я и поныне различаю его удивленное лицо. Доктору что-
то послышалось, он провел ладонью по волосам, несколько раз сморгнул и ве
рнулся к пациенту. Один я заметил, что короткие волосики у него на затылке
поднялись. Он что-то услышал, но невнятно.
С ним все будет хорошо.
Марина отошла, стуча зубами. Я откинулся на подушке в полном бессилии. Пот
лил с меня ручьями, хотя окно так и не закрыли и в палате стоял собачий хол
од.
Я уже забыл, что я только что сказал. Помнил, что на сей раз не вся фраза сост
ояла из чужих цитат. Оно выскочило из меня, как и детские сказки. Непроизво
льно. Я успел подумать, что, возможно, если смогу произнести нечто подобно
е, целиком состоящее из собственных мыслей, то тогда сумею запомнить. Или
записать.
Одно я знал наверняка. В этот раз оно стало сильнее.
Через три дня Марина заступила на смену. К великому счастью, мама Арика на
вестила сына в понедельник и он сумел забыть воскресный эпизод. Но я не за
был. Я пришел к выводу, что с гиеной надо покончить. Пусть убирается из наш
его отделения. Пусть надолго заболеет.
Или сдохнет.
Марина всячески меня избегала, но никуда не могла деться от своих профес
сиональных обязанностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113