И второе. Тем, на кого законы распространяются, следует держать язык за зу
бами.
У меня был плюшевый слоненок с барабаном и звездным флагом, старый подар
ок одной медсестры. И на полочке хранилась книжка про Авраама Линкольна.
Я выдернула у слоненка флажок и выкинула его вместе с книжкой. Не Бог вест
ь какой протест, но в голове моей многое поменялось. Благодаря тебе, любов
ь моя. Я поняла, что те, кто пишет наши законы, получают все, что хотят. И уж ко
нечно, им ничего не стоит получить в полное распоряжение маленького маль
чика, к тому же не владеющего английским языком.
Ты прав, Питер, они не любят жизнь, но очень любят вскрывать и изучать изну
три тех, кому дарована такая любовь. Они похожи на пересохшие фонтаны, на т
рухлявые пни, яростно тянущиеся к влаге. Им не терпится изрубить нас на ча
сти, чтобы разгадать тайну жизни, чтобы разгадать, как это возможно: прост
о так петь и смеяться, радоваться дождю и детям и не думать о деньгах и вла
сти. Они потрошат нас сотнями, но не могут напиться, и никогда не напьются,
потому что в их жилах течет совсем другая кровь. Я бы не удивилась, если бы
узнала, что приемные родители Константина давно получили печальное изв
естие о смерти их мальчика.
Глубокие соболезнования. Несчастный случай. Возможно, даже похороны, с з
акрытым гробиком.
Константин попал к нам. Врачам очень было нужно, чтобы с ним общались имен
но дети. От взрослых он забивался под кровать и способен был просидеть но
чь, держа во рту большой палец и глядя в потолок. С детьми он начинал смеят
ься, даже играл и прыгал. О, внешне, по сравнению с тобой, он был настоящий кр
асавчик, хотя не уверена, что он дожил до нашего возраста. Почему-то мне ка
жется, что мамочка меня снова обманула. Я никогда не получала от нее полно
й правды, а она так и не поняла, за что же я ее столь страстно ненавижу. Форма
льно, с Константином занимались другие медики, но она могла бы узнать и ск
азать мне истину. Боюсь, что мальчик не выдержал напряжения.
Ведь его, Питер, никто не лечил.
Им нужно было, чтобы он играл и возбудился. Понимаешь, Питер, они добивалис
ь психомоторного возбуждения, нисколько не заботясь, во что превратится
в дальнейшем его мозг. И не от электричества или от их жутких таблеток, так
ие средства не помогали. Он должен был, видите ли, возбудиться с положител
ьными эмоциями. И мы послушно, две дуры, я и Таня, старались его развеселит
ь. Иногда на это уходил целый день, а доктор Сью и доктор Пэн следили за нам
и в окошечко. У меня времени было полно, у Тани Ч тем более.
Каким я сама тогда была ребенком! Я свято верила, что нам доверили серьезн
ое дело! Что мы помогаем в лечении! Мы кидались всякими там мягкими игрушк
ами, твердых ему не полагалось, а Константин так хотел пожарную машинку! С
начала у него была пожарная машинка, железная, с выдвижной лестницей, но м
альчик ухитрился запихать в рот какую-то деталь и чуть не задохнулся. Маш
инку отняли и разрешили исключительно безопасные забавы. Мы скакали по к
роватям, забрасывали друг друга одеялами, сражались с Таней подушками, к
орчили рожи и строили крепости из мебели… Константин постепенно раскре
пощался, не всегда, но часто. Его вечно устремленный в пространство взгля
д переползал на нас, и мальчик потихоньку выплывал из задумчивости.
А когда доктора решали, что ребенок достаточно возбужден, мне подавали з
нак, пищал такой приборчик в кармашке моей пижамы, и тогда мы шли в зверине
ц. Из палаты открывалась другая дверь, там был аквариум с мышами, хомяками
, под конец моего пребывания привезли шиншиллу…
Вероятно, эти ублюдки собирались поэтапно дойти до собаки, а то и до кого-
нибудь покрупнее. Константин не понимал, он был в тот момент весь мокрый, в
зъерошенный, напрыгавшийся. Но мышки ему нравились, по-своему. Он садился
, брал этих мышек в руки.
Он не душил их и не тискал, просто держал в Дрожащих розовых пальчиках. Да
он и не сумел бы причинить своими тонкими, как спички, ручонками кому-нибу
дь зло.
Но зверьки умирали.
Умирали почти сразу. Шиншилла была крупнее, она продержалась минут пять.
Таня всегда плакала, она не понимала, что происходит. Она жалела зверюшек,
но не понимала. И Константин не понимал. Но он не плакал, а почти сразу засы
пал, иногда у него из носа начинала идти кровь, он становился весь потный и
валился. После чего игры прекращались, а наутро мальчик ничего не помнил.

Входили взрослые, снимали у него с головы и груди приклеенные коробочки,
мне кажется, я не забуду этот звук отрываемой клейкой ленты, и укладывали
его под капельницу, делали свои замеры, соскобы. Уносили мертвых зверей…

Собственно, хомяков мне не было жалко, они и так были обречены. В черепе и м
ягких тканях каждого зверька торчали тоненькие пластинки, они были букв
ально нашпигованы следящей аппаратурой. А мальчик два дня отсыпался, нед
елю кушал, и все повторялось. По крайней мере, при мне, пока нас с Таней не пе
ревели в Крепость.
Если и существует такое понятие, как русский отдел, то вас там уже трое. Пр
о остальных я ничего не знаю, Питер. Зато знаю кое-что неприятное про Роби.

Милый Питер, я опять не о том, хотя об этом надо тоже, чтобы ты понял Ч я теб
е не вру. Они тебе, конечно, внушают, что я дрянь, сбежала и обманула всех, ил
и вообще делают вид, что меня перевели назад, в Клинику. Там ведь солнечно,
а Куколке необходимы солнце и морской воздух. Питер, я молю Бога, чтоб они
не догадались и не отняли у тебя Интернет. И еще.
Я должна рассказать тебе о Роби. То есть ты, наверное, слышал о несчастном
случае с твоим санитаром Дэвидом, но все не так, как они говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113