Шприц я не видела, но точно предвосхищала момент, когда он до
лжен был воткнуться мне в кожу. Один раз, и другой. После этого рука онемел
а, я не чувствовала ее почти до плеча. И эти двое, в масках, могли делать то, ч
то задумали. Потом они фотографировали, а я билась в кожаных петлях. А мама
целовала меня и плакала.
Хорошо, что им хватало ума спрятать за простыней то, чем они занимались. На
верное, в три года я лишилась бы рассудка, а сейчас могу лишь улыбнуться. Н
ичего особенного они не совершали. Втыкали в обезболенную руку иглу и за
секали время, как долго она выходит. У обычного человека этот процесс зан
ял бы несколько дней и сопровождался бы нагноением. Из меня игла выходил
а за несколько минут.
Они так нуждались в замерах, в прогнозах, в динамических построениях! Год
за годом они регистрировали мои способности к заживлению, или как правил
ьно назвать. Спустя время я спокойно переносила подобные процедуры без в
сякой простыни, и когда добренький Пэн Сикорски втыкал в меня что-то, мы д
аже ухитрялись болтать. Мама при этом давно не присутствует. Наверное, вс
е-таки неприятно, когда режут ее ребенка!
Я как-то спросила Сикорски, почему нельзя было меня усыплять. Он сказал, ч
то полный наркоз еще никому не шел на пользу. И сам мне показал на снимках,
что происходит с веной. Если пережать сосуд, то у любого теплокровного су
щества образуется гематома, а кровь начинает искать обходные пути. Сосед
ние вены берут на себя часть нагрузки, пока все не придет в норму. На такую
операцию у организма уходит порядочно времени.
Я видела снимки. У меня после перекрытия вены в течение минуты образуетс
я новое русло. Иногда я думаю, что Сикорски дорого бы дал, чтобы проткнуть
мне сердце и посмотреть, что из этого выйдет.
Очень скоро ему представится такая возможность.
После этого мама вытирала мне лоб салфеткой и гладила мне волосы. Я до сих
пор помню запах духов, которыми она пользовалась четырнадцать лет назад
, и помню прохладную ткань ее белого халата. Я думаю, что она меня все-таки л
юбила и страдала вместе со своим ребенком.
Но простить ее невозможно, потому что она знала, кого родила, и знала, что е
е ребенок будет страдать. Я на тебя здорово разозлилась, Питер, когда ты за
явил, что матерям надо прощать. Помнишь, ты еще удивился, почему я такая зл
ая? Я же не могла тогда с тобой поспорить, потому что твоя мама начала пить
с горя и не бросала тебя. А главное Ч она же не нарочно рожала будущего ин
валида.
Моя мама отчетливо представляла, чем все может закончиться. Я помню, что п
еред тем, как переехать на юг, в Джексонвилль, она отвезла меня на первую с
ерьезную операцию. Я подслушивала, как они говорят обо мне. Они спорили и р
угались. Мне показалось, что мама несколько раз всхлипнула. Наверное, име
нно тогда они получили снимки и обнаружили, что программа модуляторов да
ла сбой.
Мама сказала:
Ч Не исключено случайное рудиментарное образование…
Ч Почему ты обзываешь меня «рудимент»? Ч строго спросила я. Мама засмея
лась, а сладенький Пэн Сикорски подарил мне леденец. Он вечно таскал мне с
ладости.
Ч Я тебя не обзывала! Ч отговорилась мамочка, Ч Ты уснешь, а когда просн
ешься, все уже будет в порядке, и мы сразу поедем. У Дженны в животике есть о
дна лишняя маленькая штучка, которую надо убрать. Иначе моя Куколка буде
т очень болеть…
Теперь я могу тебе рассказать. Вот только выпью немножко, для храбрости. Н
е беспокойся, милый, я не стану алкоголичкой. Просто не успею, они найдут и
убьют меня гораздо раньше…

6. КРОЛИК В СТРАНЕ УДАВОВ

Когда хотят написать о благородстве, часто втыкают фразу насчет того, чт
о выбор есть всегда. Мол, у человека всегда остается лазейка, чтобы не чувс
твовать себя законченным подлецом. Например, повеситься. Или броситься г
рудью на пулемет. Или публично покаяться.
Мне не в чем было каяться, когда меня нашел этот человек. Доктор Бинченто.
Я сразу же понял, что меня нарочно оставили в саду одного, дабы он мог подо
йти и обстоятельно со мной побеседовать.
Ч Добрый день, Питер! Ч ласково обратился он. Ч Я знаю, что ты неплохо го
воришь по-английски, так что обойдемся без переводчика.
Он представился сотрудником организации с непроизносимой аббревиатур
ой, которая помогает одаренным детям, имеющим проблемы. Сердце мое екнул
о. Я отложил журнал. Этого человека я видел впервые.
Хрустящий синтетический халат, под ним ослепительно белая рубашка, с рас
пущенным узлом галстука, изумительно белые зубы. Это я сейчас привык к шт
атовской стоматологии, а тогда меня поразил его сверкающий рот. Я не дал е
му больше тридцати пяти и ошибся на семь лет. В докторе Винченто соединял
ась итальянская и ирландская кровь с легкой примесью чего-то смугло-экз
отического. Тут я угадал, я хорошо разбирался в национальных отличиях. Од
ин из его прадедов приплыл в Штаты на доске с острова Гаити.
Ч Вы лечите церебральный паралич? Ч спросил я.
Ч Этим заняты мои коллеги, Ч улыбнулся Винченто. Ч Меня гораздо больш
е интересует то, что ты умеешь.
Он сразу ударил в точку. Я почувствовал легкое головокружение. Этот чело
век никогда раньше не появлялся, но каким-то образом узнал про меня. И узн
ал про меня что-то такое, ради чего пересек океан.
Винченто сказал, что ему позвонил врач из благотворительного Фонда, что
патронировал нашу больницу. Они сделали несколько видеозаписей и отосл
али их в Штаты. Чистая любезность, сказал Винченто. Профессиональная вза
имопомощь. Тридцатиминутная кассета, на которой я вещаю свои небылицы пр
о лесных троллей и озерных духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113