Если у Вас появятся ко мне вопросы, буду рада ответить.
А у меня просьба: сообщите мне при случае, как решится вопрос, если у Вас будет такая возможность.
Саввина Вера Михайловна,
г. Волгоград, 28. VII—75 г.».
Я, естественно, написал письмо Николаю Николаевичу и тут же ответил моей корреспондентке. Ответа из Вильнюса не было. Зато пришло письмо из Волгограда, где сообщались новые факты. Вот оно.
«Сердечно благодарю Вас за отзывчивость (рада за Н. Н.) и что даже нашли возможным уведомить меня письмом.
Не знаю, как будет реагировать Н. Н., ведь он не знает, что я Вам написала. А от него получила всего одно письмо по приезде из командировки. Это было в конце мая. Он описал там все свои злоключения. Я была так возмущена равнодушием черствых людей, что тут же послала это письмо в Министерство обороны, добавив свое, и попросила разобраться. Вот уведомление, что письмо вручено, но ответа пока нет.
Чтобы Вы уже все знали —у Н. Н. в Москве прописка, хоть квартира занята другими. Приблизительно в это время месяц-другой он здесь бывает. Через гор-справку можно узнать адрес и пригласить его, он придет, как только появится, или позвонит.
Не заболел ли? Ведь ему 65 лет. Я ему написала отсюда— он не ответил, а показался человеком обязательным...
Вот вся моя информация по этому вопросу. Хотелось бы, чтобы Вы его разыскали и поговорили!
Владимир Николаевич! У вас, несомненно, собралось много сведений о защитниках Сталинграда. Только эта мысль дает мне смелость обеспокоить Вас еще одной просьбой — личной. Может, Вам приходилось слышать о курсантах Астраханского авиатехнического училища. Они защищали Сталинград в 1942 году. Там был и мой брат Мантуленко Владимир Михайлович, 1923 года рождения. До этого, в 1941 году, он окончил краснодарскую школу ВВС № 12, Имеем одно письмо с фронта: «нахожусь в (зачеркнуто), под (зачеркнуто)». Думаю, что в Калаче, под Сталинградом. И сердцем чувствую, что здесь. Потому и город этот мне родной.
Хожу на курган, к старым могилам, к первому памятнику...
А Вы давно были в родных краях? Не тянет?
Если случится здесь быть, позвоните.
А знаете ли Вы еще об одном ветеране-земляке — Леснике Евг. Дмитр.? Живет он на ул. Мира, 26, кв. 50. О нем писала «Комсомолка» 18 дек. 1974 г. и 5.1.1975 г.
Вы, наверное, могли бы ему помочь как начинающему литератору, который борется за жизнь, имея только духовные силы.
Извините. Будьте здоровы.
В. Саввина».
По счастливой случайности один из моих товарищей по работе оказался в прошлом курсантом Астраханского авиатехнического училища. Я пошел к нему с этим письмом.
— Фамилии такой не помню. Да, видно, я и не знал ее брата. Ведь в училище было более тысячи курсантов...— Он помолчал, еще раз перечитывая, и добавил: — Владимир Мантуленко. Рождения двадцать третьего. Значит, он из «стариков». Их отправили под Сталинград первыми. Я на два года моложе, и мы уходили со второй партией... Когда прибыли на фронт, «стариков» почти не осталось. Они приняли на себя первые удары рвавшихся к Сталинграду фашистов...
Эти немногие сведения о судьбе курсантов я передал в письме Вере Михайловне.
...А письма из Вильнюса все не было. Отправил второе. Молчание. Попытался связаться по телефону (его мне дала Вера Михайловна). Ответили: такого здесь нет. Говорила женщина раздраженно, на ломаном русском и просила больше не звонить.
Что произошло, что случилось, я так и не мог узнать и поделился своим недоумением с Верой Михайловной.
Она ответила:
«Мне самой неудобно, что беспокою Вас этой историей с Платициным. И так же, как Вы, не могу понять, почему он молчит. Ведь первое письмо такое горькое. А потом на два моих не ответил. На него это непохоже. Я ему сообщила и о судьбе его письма, и о моей просьбе к Вам. Напугала? Я бы тоже хотела знать, в чем дело?
...Еще путь через местных газетчиков. Вам с ними легче связаться, и они могли бы сходить по этому адресу и выяснить, что с человеком. Ведь не молод, мог и заболеть.
Его знают в Москве, он состоял в совете ветеранов, работал в каком-то НИИ, точно не могу сказать. Это тоже путь, чтобы выяснить что-то о нем.
Благодарю Вас за сведения о брате. Я чувствовала, что это именно так и было, как Вам рассказали. Спасибо сердечное за хлопоты и беспокойство. Как жаль мальчишек, что легли в землю, не повидав жизни! Ведь им было всего 19 лет! Сейчас моему сыну столько же, он служит в армии. Очень похож лицом на моего погибшего брата и назван в честь его, как бы его продолжение в жизни.
Выдастся возможность, напишите.
С уважением В. Саввина».
Так тогда и не состоялось уже было наметившееся знакомство с еще одним фронтовиком-сталинградцем.
Что этому помешало? Ни о чем плохом думать не хочется. Но в моей переписке с фронтовиками уже было несколько печальных случаев. Завязавшаяся ниточка знакомства вдруг обрывалась.
Помню, как еще в 60-е годы вдруг оборвалась переписка с героем одного из рассказов этой книги, Геннадием Афанасьевичем Унжаковым. Мы встречались с ним на Урале, он рассказал мне про тот бой с танками близ хутора Дубового, на Дону, за который его посмертно наградили орденом. А потом Геннадий Афанасьевич уехал в целинный совхоз, и связь наша оборвалась. Я писал письма, а ответа не было. Позвонил в райком партии, а мне сообщили:
— Умер механизатор-фронтовик... Еще ведь и не старый,— дрогнул на том конце провода женский голос.— Я недавно аннулировала его учетную карточку. Ему пятидесяти не было...
Меня тогда больно ударила эта смерть.
Оглушенный неожиданным известием, я сидел и думал: «...умирают фронтовики до срока... Задолго до своего срока... Вот она, война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47