«...Да, то, что выстрадано, за что отданы жизнь и кровь, не забывается никогда, и сердце ветерана 40-й гвардейской дивизии тревожно бьется при мысли о том, что и о нас помнят и даже книжки о нас пишут...
Радостное волнение удваивается тем, что мне, в то время молодому лейтенанту, командиру 6-й гаубичной батареи, выпала большая честь поддержать хоть немного взвод Кочеткова огнем единственно уцелевшего орудия. Свидетелем этого боя был наш командир полка ныне здравствующий гвардии полковник Александр Григорьевич Щелканов, проживающий сейчас в Свердловске...
17 августа утром немцы бросили против горстки гвардейцев 12 танков и много пехоты. А накануне наш гаубичный полк при поддержке 116-го стрелкового полка (командир полковник Ушаков) вел тяжелые бои с танками, которые рвались к Дону. Гитлеровцев мы остановили, но и сами понесли огромные потери. В 3-й, 8-й, нашей 6-й батареях почти все орудия были разбиты. У нас осталась одна 122-миллиметровая гаубица. Ее-то в ожидании нового наступления гитлеровцев было приказано в ночь на 17 августа выдвинуть ближе к станице Сиротин-ская, в лес на берег Дона. Наблюдательный пункт мы разместили ближе к хутору Дубовому. Готовность к открытию огня приказом назначалась на 7 ч. 00 мин. 17 августа. На мой НП прибыл новый командир полка майор Щелканов А. Г. В 7.00 я произвел пристрелку орудия по высоте «Острая», находившейся левее хутора Дубового. Наша пехота, используя артиллерийскую поддержку, выбила с этой высоты немцев. Тогда я перенес огонь за высоту по убегавшим немцам. За меткую стрельбу получили похвалу от командира полка. Потом мы сели позавтракать. Но завтрак не удался. Он был прерван моим братом Геннадием, разведчиком нашей батареи, наблюдавшим в стереотрубу за передним краем:
— Танки на высоте «Булка»! (Так мы тогда называли высоту 180,9.)
Я сразу же бросился к стереотрубе. Это были те танки, с которыми насмерть схватились кочетковцы. Тут же ввожу поправки и с согласия командира полка немедленно открываю огонь по танкам. Прямого попадания достигнуть не удалось, но снаряды ложились в самой гуще пехоты, прячущейся за танками. Сделав около 30 выстрелов, я был вынужден прекратить огонь. Танки уже ворвались в наши боевые порядки, и мы боялись поразить наших товарищей.
Несколько танков пылало на высоте.
Тогда я еще не знал, что эту высоту обороняет горстка кочетковцев, не знал я их фамилий, об этом стало известно позднее. Я знал только одно: все кочетковцы погибли в неравной схватке. Только через 28 лет, в июне 1970 года, на встрече с ветеранами 40-й гвардейской Краснознаменной дивизии в станице Сиротинская узнал, что двое из них живы.
... Буквально со всех концов страны: с Дальнего Востока, Сибири, Урала, Прибалтики, Белоруссии, из Донбасса, всего из 70 городов — самолетами и поездами съехались на эту незабываемую, замечательную встречу гвардейцы. Нас было 320 и 380 известных Совету ветеранов дивизии и оставшихся сейчас в живых. Крепкие объятия, слезы радости и возгласы: «А ты помнишь, друг?!»
...Понять такое по силам только тому, кто сам пережил это. Душой и организатором встречи был начальник политотдела дивизии гвардии полковник Черенков Павел Иванович. Много хлопот и забот взял на себя и директор совхоза, куда мы съехались. Разместились в средней школе на высоком обрывистом берегу одного из рукавов Дона. Жители станицы окружили нас заботой и любовью, 26 июня собрались группами по своим полкам.
Представьте на миг мое состояние, когда я через 28 лет вновь поднялся на свой НП. Вся мною прожитая жизнь словно оборвалась... Я был опять там, на войне. Даже время не смогло уничтожить ее следов. Сохранился окоп, ход сообщения, сохранилась горка гильз нашего ручного пулемета, из которого мы обстреливали подступы к НП. Я даже услышал, как стучит наш пулемет. Ожили в памяти и поплыли те дни, частые обстрелы НП артиллерией и минометами противника, гибель товарищей и вся война, которая, оказывается, жила во мне все эти годы.
Час времени на моем НП пролетел мгновением, и теперь мне о нем напоминает горсть земли, взятая из родного окопа, который, может быть, сохранил мне жизнь...
Наверное, до конца своих дней не забуду встречу в хуторе Шохине и митинг всех участников нашей встречи на высоте 180,9 у танка-монумента, на котором начертано: «Здесь стояли насмерть воины 40-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии. 1942 г. (VIII—XI)».
На трибуне находился и один из героев Вашего рассказа — Бурдин Павел.
Приведется ли еще раз встретиться?..
Бывший командир 6-й батареи 90-го артполка 40-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии, ныне майор запаса
Васильев Борис Александрович».
А потом пришли письма от бывшего начальника политотдела 40-й дивизии полковника в отставке Павла Ивановича Черепкова и других участников боев на Дону. Павел Иванович рассказал о встрече ветеранов дивизии в станице Сиротинская, уточнял детали событий.
П. И. Черенков писал:
«...В должность начальника политотдела 40-й я вступил в сентябре 1942 г., заменив погибшего в первый день боя на Сиротинском плацдарме Дона т. Козлова. Но о боях на Сиротинских высотах, в том числе и на высоте 180,9 (ныне высота Кузнецова), мне известно все доподлинно...
Дело было так. 13—14 августа 1942 г. 40-я выгрузилась из эшелонов на станции Нижние Липки и других станциях. Совершив 60-километровый марш, переправилась у станицы Нижне-Григорьевская через Дон и с ходу вступила в бой.
...В августе 1942 г. к нам из армейской газеты приехал корреспондент т. Шамша, он первый написал большой очерк о кочетковцах в армейской газете. Командиром роты, куда входил взвод Кочеткова, был лейтенант П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47