Даже не читал, а смаковал, как смакуют хорошее вино, отпивая по глотку и стараясь дольше задержать в себе благоуханный аромат и чудный вкус напитка. Проглотив короткую, всего в несколько страниц главку, я прислушивался к себе и с удивлением обнаруживал, что все, о чем пишет Ганс Селье, мне давно известно. Все, что экспериментально доказал ученый в лабораториях и клиниках своего института, я испытал на себе и не мог отделаться от ощущения, будто Селье рассказывает про меня, а сам я вновь оказался на знакомой дороге, по которой не раз проходил, но тогда на ней не было ни указательных знаков, ни надписей с названиями населенных пунктов и перекрестков, а теперь все это есть и я знаю, куда иду.
2
Теперь, видимо, пришло время сказать, зачем я приехал в Финляндию. Советские и финские писатели решили создать книгу «Москва — Хельсинки». Вслед за своими коллегами я прибыл сюда, чтобы написать рассказ. Условия самые демократичные: сам выбирай себе тему. Однако название книги настраивало на поиски связей между нашими столицами, и я, не мудрствуя, отправился по маршруту, которым ездят все наши туристы. Туристов возят, а я, пользуясь отличной погодой, пошел пешком. В Хельсинки несколько мемориальных памятных мест, где жил Владимир Ильич, и я начал с них.
Дом № 7 на тихой улице Виронкату. Тут все осталось почти таким же, каким было в начале века. На фасаде мемориальная доска с барельефом Ленина, которая извещает, что Владимир Ильич был здесь в ноябре 1908 г. Возвращаясь из первой эмиграции в Россию, где уже началась революция, он сделал короткую остановку в Хельсинки и ночевал на квартире Гуннара Кастрена.
Оглядываю улицу Виронкату, и первое ощущение такое, что нахожусь где-то на Васильевском острове в Ленинграде. Те же старые добротные дома с гладкими безбалконными фасадами, остатки каменной мостовой, трамвайные линии.
Под эту арку во дворе входил Ленин. Возможно, и тогда была такая же отличная зимняя погода. Крыши домов занесены снегом, а сквозь рваный горизонт города слепит желанное северное солнце.
Уже одна эта дивная погода приближает меня к тому грозовому времени, когда только начинался последний век второго тысячелетия, и заставляет тепло думать о человеке, которому суждено было так круто повернуть историю.
Вхожу в тихий, безлюдный двор и подымаюсь по чистой лестнице на площадку второго этажа. Сюда в ноябрьские дни семьдесят пять лет назад поднимался Владимир Ильич. Останавливаюсь перед дверью. Здесь он жил... Надо подождать: может, кто выйдет. Нет, тишина... Беспокоить не решаюсь. Сейчас тут чья-то частная квартира.
Из окна лестничного пролета видны здания того же стиля. Посмотрел в колодец двора. «Вокруг ничего не менялось»,— заверили меня. Значит, он видел все это. Осторожно спускаюсь вниз, боясь потревожить время, которое будто переводило дух в этом тихом хельсинкском дворике.
Еще раз задержался у мемориальной доски, и на меня, словно в кино, разрастаясь, стали наплывать цифры «1905»...
Ленину было всего тридцать пять лет. Только тридцать пять. Через несколько дней в Москве начнется Декабрьское вооруженное восстание. Он спешит...
Меня поразила молодость вождя. Только тридцать пять, а для меня Ильич всегда был мудрым стариком. Видно, эта ленинская вневозрастная власть ума заставляла называть его «нашим стариком» в подполье и эмиграции. А ведь он был очень юным человеком.
Это удивление не покидало меня весь день, пока я бродил по Хельсинки. Столица Финляндии не Москва, и за день можно обойти почти всю. Побывал на улице Лийсанкату у дома № 19. Здесь Владимир Ильич неоднократно останавливался на квартире помощника библиотекаря библиотеки Хельсинкского университета В. М. Смирнова. Потом отправился в район университета улицы Вуоримиехенкату и осмотрел дом № 35, где веской 1906 года Ленин жил некоторое время у студентов Севери Алание и Вяйне Хаккилы.
Здесь тоже мало что изменилось. Районы старые, и он мог видеть эти же серые, кирпичной кладки дома, узкие мостовые и запорошенные белые бульвары с вековыми деревьями. Сколько прошумело с тех пор над миром событий и катастроф — две страшнейшие мировые войны, революции и контрреволюции, а этих тихих уголков финской столицы почти не коснулось время.
«Жизнь суетна, время вечно»,— думал я, когда отправился к другому ленинскому месту, в район улицы Ла-стенкодинкату. Здесь открывалась Четвертая конференция РСДРП, и мне опять хотелось заглянуть в то далекое время. Конференция проходила в помещении рабочей столовой табачной фабрики в ноябре 1907 года. Владимиру Ильичу было тридцать семь. И опять то же время года — ноябрь...
Последний раз В. И. Ленин был в Хельсинки через десять лет, в 1917 году, перед Октябрьской революцией. Он жил в квартире машиниста Артура Блумквиста, в доме № 46 на Тэленкату. Тогда ему шел уже сорок восьмой, только сорок восьмой. За его плечами десятилетия подпольной борьбы: ссылки, эмиграция, лишения и блестящая ленинская теория социалистической революции, первого в мире государства рабочих и крестьян, практическое претворение которой начнется через несколько месяцев на нашей планете.
з
Путешествие по старому и новому Хельсинки сыграло со мною странную шутку. Перекочевывая из одного конца города в другой, я одновременно перемещался и во времени. Начало двадцатого века, которое мне виделось через пребывание Ленина в этих местах, было рядом. Я ощущал его, прикасаясь к старым поручням лестниц, слышал его, когда шел по каменной мостовой и глядел на заснеженные бульвары.
Россия и Финляндия рядом... И я знал, что теперь на меня будут лавиной идти события и факты из прошлого и настоящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47