— Неужели сам?!
— Сам! Дядя Потап даже пальцем не притронулся. Померя^ мама!
Оиыча стала примерять на босую ногу новую обувь,
5
«Дня 30 августа месяца, за учение дяде Потапу отдано 2 копейки деньгами сплетено две пары лаптей. Итого экономия 6 копеек».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 1
Давно ли еще желто и плотно светились поля вдоль Санчурского тракта, а вот уже и первые суслоны — точно шатры какого-то доброго войска, подступившего к деревне...
Может быть, это войско называется — осень? И не оно ли прошло по окрестным лесам и оврагам? Не оно ли согнало к деревне шумные табуны синиц? И кто цыплячьим пухом закидал вязы, если не это невидимое, тихое войско?..
Вон как переменилось кругом за какие-то несколько дней, пока Йыван осваивал ремесло плетенья. Шелковые густые березы испятнались желтыми брызгами. А кленовые листья, похожие на лапы гусей, запылали.
Откуда взялись эти яркие краски?
И вода в речке будто потяжелела, стала чище, а все лето стоявшие заросшими озерки и болота очистились, и не узнать их — в прозрачной воде даже дно видать... А солнце, кажется, ярится еще пуще в чистом воздухе, да уж утомилось оно за лето: смотрит грустно, как молодая девушка, уставшая на работе, и по небу катается погоже, поспешней.
Осень... Как она не похожа на прошлую. Таким же тихим утром ходили они с отцом драть лыко, и вот так же летел, качаясь, журавлиный клин, только переливчатый звон в синей вышине не рвал тоской сердце Йывана... Он хорошо помнит, с каким радостным восторгом слушал песню. Чему он радовался?.. Почему калиновый куст кажется теперь обрызганным кровью подстреленной в вы- гроб, испятнав белую плаху бурыми шишками влажной глины...
Солнце поднялось уже высоко, трава высохла, клены еще печальнее запламенели, а Йыван все никак не мог найти подходящей липки, чтобы приняться за дело. В лес глубоко он боялся заходить сегодня: вчера шел мимо дома рыжий Полат, а он с сестрой на руках сидел на крылечке, и Полат сказал: «Ну что, Кайык-иге1, отец ведь скоро придет на телеге, будет вас катать и, может, увезет в город, кайык-иге? Ха-ха-ха!» И теперь Йывану жутковато отходить далеко от опушки, он невольно ловит всякий звук. А на опушке не попадается подходящей липки, чтобы надрать лыка для работы зимними вечерами... Был бы отец живой, все бы по-другому было, думается Йывану. Наверное, уже бы и поле убрали, а мать бы грибов и ягод наносила, в доме бы почаще пахло от печки вкусной едой... Да и Ксения бы, может, меньше ревела, а то ведь совсем замучила Йывана своим ревом...
Детище вороны... Разве один Полат так ругается? И дядя Андрий и дядя Каврий ворчат, когда маленький воз ему привезешь, и десятский Семен Варламович норовит за ухо дернуть и сгонять вместо себя в волостное правление отнести бумажку... Да и ребята тоже насмешки пускают, всякие обидные прозвища дают в игре на последнем месте. Но разве он стал бегать хуже прошлогоднего? Или больше мазать стал по рюхе?.. Эх, был бы отец живой!..
Кто-то шел за кустами, и Йыван весь напрягся, готовый бежать прочь со всех ног, но мелькнул знакомый
картуз Мигыты.
— Ты чего тут делаешь?— спросил весело Мигыта, увидев замеревшего у березы Йывана.
— За лыком пришел...
— Надрал ли? Где лыко-то?
— Да нету... А ты чего подстрелил из ружья?
— Али не видишь?— Мигыта с гордостью приподнял подвязанных к поясу двух птиц: серенькую тетерку и черного, с металлическим отливом тетерева.— Хорош?
Па. тетепеи был хопоттт — бо.ттктттпй тддарлый я б.ттрг.тстчерный, кривой, как коготь медведя, а бровь — будто вы-ведена соком спелой калины.
— Как ты его убил?— спрашивает Йыван, не в силах отнести взгляда от свернутой головки тетерева — клюв раскрыт, и там запеклась кровь...
— Да очень просто — подкрался хорошо и стукнул! — смеясь, сказал Мигыта, не скрывая своей радости и гордясь собой.— Ружье очень хорошо бьет. Я как-нибудь дам тебе разок выстрелить.
— Я не умею,— с испугом сказал Йыван.
— Да тут и уметь не надо.— Мигыта вскинул ружье.— Вот так целься и тяни за курок...
Йыван зажмурился и присел слегка. Мигыта захохотал и опустил ружье.
— Вот весной на токовище пойду, целый мешок настреляю таких,— похвалился Мигыта.— Ты бывал на токовище весной?
— Нет, не бывал...
— Эх ты!..— протянул презрительно Мигыта, едва удерживаясь, чтобы не сказать обидную кличку.— Вот это охота!
— А чего они на току делают?
— Это вроде свадьбы,— сказал Мигыта. Они друг перед другом ходят и машут крыльями. Вот так. — Мигыта распустил руки и затопал.— Словно свадебные девицы в сывыне.
— И тогда их стреляют?
— Тогда, а то когда же еще, когда улетают, что ли? Эх ты, а еще похвальную грамоту получил!
Йыван, словно в чем-то был виноват, опустил голову, Мигыта поглядел на него с усмешкой, подумал: «Эх ты, детище вороны!..» — и сказал:
— Ну, пойдем, что ли, до дому?
— Пойдем,— согласился Йыван. Теперь ему вовсе расхотелось идти в лес искать лыко.
По дороге Мигыта сказал:
— А меня отец в городское училище отправляет.
— И будешь там учиться?

тетерев оудет фунтов на восемь.
— Отец, вот Йыван тоже хочет в городское училище!— весело брякнул Мигыта.
Дядя Каврий внимательно посмотрел на стоящего в сторонке Йывана и сказал:
166

— Это дорого?
— Да нет, всего восемь рублей в месяц.
— Восемь?— не поверил Йыван.
— Да можно и дешевле найти, только отец говорит, что место хорошее — на главной улице, возле дома самого Булыгина, у чиновника Мамаева, а звать Дмитрий Ионо-вич. Отец говорит, что Дмитрий Ионович будет учить меня счетному банковскому делу...
Так хвастался с важным видом Мигыта, а сердце Йывана разрывала черная зависть: Мигыта будет учиться в городском училище!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99