Он протянул руку, и они поздоровались.
— А это его сын,— подсказал Тойгизя.
— Йыван?.. Таким большим стал?
— Да, я теперь тут работаю,— гордо сказал мальчик.
— Ой да молодец, Йыван, ой да молодец!..— На минуту глаза Сапая затуманились. Может быть, он вспомнил, как вот таким же, как теперь Йыван, остался сиротой, да не один, а с младшим братишкой, как они ходили по миру с жалостной песенкой. Он ее хорошо помнит:
...На лугу широком Стоит липа стройная,
Пришли к ней, думая, что мать наша стоит, Но она не сказала: «Пришли мои дети»...
Да, она не сказала, но сказала несчастная Унай, их вторая мать. Но не долго она прожила в горе и скитаниях, а за ней умер и Чопой. Отец с тоски забился в лес, а Сапая отпустили к реке, на люди, на сплав. Думали, расстаются до осени, а вот вышло — на десять лет... Вздохнул Сапай, улыбнулся виновато:
— Я пришел по делу, отец. Но я нарочно выбрал эту дорогу.
— Опять уходишь...— огорченно произнес Тойгизя.
— Уйду, но ненадолго. Как закончу свои дела, вернусь,— успокаивал отца Сапай.
ресовало всех обитателей зимовья. И когда все сели за стол и принялись за еду, разговор мало-помалу завязался. Прежде всего мужики спросили про японскую войну. Когда она кончится?
— А вот слух идет,— робко начал Очандр, — в Петербурге царь-батюшка сделал оловянный дождь. Правда — ист?
— Да, правда,— сказал Сапай и подробно рассказал, как было дело, как толпа в сто сорок тысяч человек с иконами, с портретами царя и царицы пришла к царю-батюшке, принесла ему свою просьбу...
— А какова же была просьба? — спросил Карасим. Сапай вынул из кармана бумагу, развернул ее и стал
читать:
«Мы, рабочие города Петербурга... пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся, как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать... Нас толкают все дальше и дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душит деспотизм п произвол... Настал предел терпению. Для нас пришел ГОТ страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук»...
— А царь-то принял их? — спросил Тойгизя.
— Царь приказал солдатам стрелять. Потом пустили конную полицию. Топтали, рубили... Вот как царь встре-1П. к кот как защитил. Кровью земля была залита, кровью рабочих людей, кровью их жен и детей.
Народ полон решимости свергнуть кровопийцу — царя. Вот и наш комитет, то есть те умные люди, которые бедному угнетенному народу желают добра, обратился к трудовому народу с таким письмом. Вот послушайте.— Сапай поднялся, поднес к лампе бумагу и стал читать:
— «К рабочим. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
В Петербурге сотни убитых, тысячи раненых. Пролита святая кровь тех, кто захотел добиться для народа хлеба и свободы. Это кровь петербургских рабочих. Они хотели лично поговорить с царем о своих делах. Они, идя на площадь перед Зимним Дворцом, несли его портрет и иконы. А царь выслал на площадь войска, напутствуя их словами: «стреляйте эту сволочь». Иконы были прострелены. Груды трупов покрыли площадь и улицы. Православный милосердный царь ознаменовал свое царствование еще одной кровавой расправой над своими голодными подданными.
В разных местах Петербурга убито до 800 человек, ранено свыше трех тысяч. Грозные призраки жертв загнали царя и его родичей в Гатчину и Царское Село. Сознавая свою неправоту, он укрылся в свое разбойничье гнездо, чтобы не слышать стонов избиваемых, не видеть крови на улицах...
Убитых везут по улицам, прохожие с сочувствием снимают шапки. Между убитыми есть дети, учащиеся. Правительство, озлобленное поражением на Дальнем Востоке, тешится победами на улицах Петербурга и Москвы над безоружными рабочими. Оно не останавливается даже над поруганием икон, которые были несены рабочими.
Рабочие до самого последнего времени не сопротивлялись. Они были без оружия, но, познав на себе «милосердие» царя, решили вооружаться. Они разбили несколько оружейных магазинов и запаслись оружием. Передают, что два армейских полка отказались стрелять — спасибо им. К Петербургу идут вооруженные рабочие с сестро-рецких заводов. Их требования те же, что и петербургских рабочих.
Вот чего они требуют:
3. Контроля над администрацией,
I. Непосредственного общения рабочих с верховной властью,
5. Отделения церкви от государства. (>. Прекращения войны.
Требуйте и вы того же и поддерживайте свои требования забастовкой. Как вы сами теперь видите, мирным путем ничего не добьешься — так выходите с оружием В руках. Заставляйте бастовать и других. С вами все рабочие России. Следуйте примеру петербургских товарищей. Они вооружены и дали клятву добиться своего или умереть.
Помните, за вас весь угнетенный народ!..»
О многом еще рассказывал Сапай: о царе и его разжиревшем дворе, хозяевах заводов и фабрик. Говорил и о том, почему бедный люд живет плохо, почему в деревнях такая непроходимая бедность и нищета, бесправие и голод. И спать улеглись поздно, а когда задули лампу, Жалобы и гнев вспыхнули с новой силой, и говорили, перебивая друг друга.
Утром, когда собрались на работу, собрался в дорогу и Сапай. Обнимая его, Тойгизя решительно, с суровым лицом, сказал:
— Иди, сынок, раз дело, не задерживайся здесь из-за Меня, тебя ждут и в других местах.
— Спасибо, отец,— ответил тот. Потом Сапай достал из внутреннего кармана несколько листовок и протянул отцу: — Отнеси и в другие зимовья, пусть и там узнают, что творится на свете.
г.)то все видели и все согласно кивали головами.
Как вяло мужики работали в этот день! Никогда не бывало, чтобы до обеда садились на отдых, а сегодня собрались и даже развели костерок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99