Митрич, не глядя на Япыка, пододвинул к нему горбом лежащую бумагу, и когда тот взял ее и, уже не читая,

уважать!
И вот только мысль о Серафиме, какая-то глупо упря мая, не давала ему махнуть рукой на эту чертову бер логу.
— Ладно, ребята, собирайтесь, поехали,— решитель но сказал Япык, переворачивая стакан вверх дном и обод
104

запрется в своем кабинете и, наслаждаясь видом казенной бумаги, поставит на ней свою подпись: Япык Тойдемов,— не на этом же пыльном и чужом столе делать для души своей долгожданный праздник.

Утром Митрич сел за стол со вздохами, держась за поясницу. Хозяйка, болезненно толстая, с неестественно белым, печальным, когда-то красивым, должно быть, лицом налила сначала Япыку, потом поставила дымящийся стакан перед мужем, потом налила Тойплату и своему угрюмому, заросшему, с диковатыми глазами сыну.
Митрич сегодня был необыкновенно молчалив, с серым изможденным лицом, и даже красная борода была всклокочена, висела уныло, словно больная.
— Что, захворал? — спросил Япык.
— Да, видать, застудил вчера поясницу, — с трудом сказал Митрич.— Ломает — спасу нет. Всю ночь не спал.
— Не пойдешь на берлогу?
— Ой, да какая мне берлога, Япык Тымапиевич... Вот Алешка вас проводит.
Япык поглядел на лохматого парня и ничего не сказал. По совести, ему уже и не хотелось идти на берлогу. С большим удовольствием сел бы он сейчас в кошевку да поехал домой в Царев... Но тут же представлялось, как выбежит на крыльцо Серафима, как увидит, что нет медведя!..
Больше всего боялся Япык тихого, долгого и жесткого презрения молодой Серафимы! Сколько уже он не спал ночей, уязвленный ее наивной, откровенной насмешкой над тем, что на родовом знаке Тойдемов медведь нарисован, а где он, этот медведь, где? Стыдно людям в глаза смотреть!.. И хоть бы сердилась при этом, хоть бы серьезно относилась к Япыку, к его роду, а то ведь один смех! Нет, Япык выбьет из нее это презрение, он заставит его ряясь робкой мыслью, что не придется с лесничим делить добычу.
— Да, да, поезжайте, самый раз, а мы тут баньку приготовим,— подбодрил Митрич.
Собрался Япык быстро, поспешно, словно боялся раздумать, и в этих сборах вдруг развеселился, задорно, молодо покрикивал на Тойплата. Первым на дровнях выехал из ворот Алешка, за ним Япык с Тойплатом в кошевке. Из кошевки позади высовывались два ствола: один граненый, толстый — Тойплатова берданка, другой — круглый, вороненый, поблескивающий маслом и с бронзовой, узорчатой планочкой под мушкой. Митрич, увидев эту планочку, спрятал в усы невольную улыбку: он знал эти «ситцевые» ружья германской фирмы «Отто Райф»...
— Баня чтобы была хорошая! — крикнул, обернувшись в воротах, Япык.
Отдохнувшая лошадь легко несла кошевку, норовя ступить передними копытами на валко скользящие впереди низкие дровни. «Чего он так едва волокется?» — с раздражением подумал Япык, видя неподвижно сидящего на дровнях парня в тулупе. И опять одолевали Япыка тяжелые, непонятные и тягучие мысли, и даже воспоминания о купленной за полцены дубраве казались чем-то посторонним, давно-давно прошедшим... Сердило его и краснощекое, красивое лицо Тойплата, его нагловатые, смелые глаза; и даже голос, каким Тойплат покрикивал на лошадь, придерживая ее, сердил Япыка: «Чего он глотку дерет, дурак?..» И черная собака, то забегавшая вперед кошевки, то отстающая и пропадавшая из глаз, тоже раздражала Япыка: «Чего она такая черная вся? Ни одного белого пятнышка...» И себя тоже клял в душе: «Кто за язык тянул хвастаться перед этим краснобородым: в молодости было хожено на медведей!.. Тьфу! Дурак! Всего-то один раз, — признавался теперь перед собой Япык,— да и то мальчишкой, так, смотрел издали...» Ему вспомнилось, очень ясно вспомнилось: отец и какой-то бородатый, стоашный МУЖИК, оба с ружьями наготове.

совсем забыл о человеке... Должно быть, это сильный медведь, если так смело расположился.
Незаметный ветерок колыхнул струйку пара, и Япык быстро скинул ружье. Но нет, струйка восстановилась, ровно заклубилась в морозном воздухе, и Япык, точно за-
106

ло, как он сидел на мохнатой, теплой еще глыбе убитого медведя, а люди выбегали из домов на дорогу и с изумлением таращились:
— Неужто молодой Тойдем убил?! Ну и богатырь!.. И живо представилось, как въедет он в Царев, и сбежится народ, и сам Дрягин, кривясь от зависти, скажет:
— О-о! Поздравляю, поздравляю. Я и не знал, что вы медвежатник, Япык Тымапиевич...
Дровни остановились, остановилась и кошевка.
— Чего стал? — крикнул Тойплат.
— Да вроде тут,— ответил парень.
Когда выбрался Япык из санок и огляделся, с радостью приметил вчерашний лыжный след. Это его ободрило.
Тойплат с Алешкой не знали, что делать дальше, стояли и ждали команды.
— Ну чего, струсил? — ободряюще спросил Япык и схохотнул.— Давай пойдем к берлоге, посмотрим...
Он взял из мешковины ружье, все в узорном кружеве гравировки, переломил, поглядел стволы на свет. Тойплат хорошо почистил ружье — ствол переливался сияющими, белыми кольцами. И, вогнав тяжелый патрон с круглой, тупо блеснувшей пулей, закинул ружье за плечо и пошел, шаркая тяжелыми лыжами. Ребята, молча наблюдавшие за Япыком, тотчас засуетились и двинулись следом. Побежала обочь лыжни прыжками и собака, глубоко проваливаясь в снег,— только хвост кренделем.
Япык шел, и в нем с каждым шагом прибавлялось легкой, радостной отваги и уверенности. Он даже не приостановился там, где кончилась их вчерашняя лыжня, а прямо пошел к той валежине, на которую указывал Митрич.
Он смело подошел к валежине и, не снимая ружье с плеча, остановился. И вот она — берлога, Япык сразу увидел ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99