нейтралы, но настроенные пробэрсаровски.
Хозяин был мил, а гости еще милей; немного растерянный Ланс опекал Эргиса,
я честно выдерживал образ, но вот, наконец, все кончилось, и мы с Тубаром
одни.
Одни в том самом покое, где были весной, и круглая рожа луны торчит
над окном, как прожектор.
- Вот мы и свиделись, - говорит мне Тубар, будто и не было этого
длинного дня, пышных речей и томительных разговоров.
- Да. Мне опять повезло.
Кивает, он но не глядит на меня. Разглядывает парчовую скатерть,
обводит пальцем узор.
- Поздравить бы мне тебя, - наконец говорит он, - а душа не лежит.
Великие дела ты совершил и великие труды принял... а не лежит. Тяжко мне с
тобой говорит.
- Опять я провинился?
Он угрюмо покачал головой.
- Как добрался до меня Ланс, я всю ночь из него душу вытряхивал. Уж
больно чудно: в Приграничье целое войско вошло, а оттуда едва половина, да
и ту будто черти грызли. А Крир из того же места - да нещипанный. Прям
колдовство.
- Ну и что?
- Не по-людски это, - сказал он угрюмо. - Я солдат и по врагам не
плачу, но чтоб так...
- Не пойму я вас что-то, биил Тубар! Вам жаль кеватцев?
- Мне себя жаль, что до такого дожил. И я, парень, грешен. И пленных
вешал, и города на грабеж давал. Коль счесть, то и на мне не меньше душ,
чем ты в тех лесах положил. Молчи! - приказал он. - Я все знаю, что
скажешь. Мол, нельзя было по-другому. А так можно? Сколько тыщ в землю
положить... не воевал, не отгонял... просто убивали, ровно сапоги тачали
иль оружие чинили. Да люди ль вы с Огилом после того?
- А кто? Кто? - закричал я. - Будьте вы прокляты! - закричало во мне
Приграничье. - Сначала заставили растоптать свою душу, а теперь говорите,
что я жесток. Да, я жесток! А вы? Вы-то где были, прославленные
полководцы? Почему вы сами это не сделали - по-людски?
- Тише, парень, - грустный сказал Тубар. - Разве ты жесток? Видывал я
жестоких, ягненочек ты против них. Жестокость - это понятно. А тут...
Чужие вы с Огилом. Не люди вы. Не могут люди так... убивать, как поле
пахать... без злобы.
Так тихо и грустно он говорил, что мне расхотелось кричать. Я просто
молча глядел на него и слушал, что он говорит.
- Не дозволяю я этого, парень. Покуда жив - не дозволю. Если эдакое в
мир пустить... и так-то зла хватает... Ну, что скажешь?
- Думаете, что я не того же хочу? Да, я чужой. Да, я воевал так, как
воюют у нас. Но воевал-то я за то, чтобы не стали такими, как мы! Возьмите
это на себя, доблестный тавел! Сами защищайте свой мир!
- Да, - сказал он почти беззвучно. - Знаю, чего ты хотел. Все будет.
И поздравительное посольство в Квайр... и союзный договор подпишем...
Крир-то в Согоре... есть чем убедить.
- Как цветы на могилу? Значит, мы больше не увидимся, биил Тубар?
- На людях разве. Ты уж прости меня, Тилар. Старый я. Кого любил -
считай, все умерли. Оставь мне того молодца, что мне в лесу глянулся, а в
деле полюбился.
- Спасибо, биил Тубар, - ответил я грустно. - Прощайте.
- Постой, Тилар. Те парни, что с тобой были... забирай их себе. Не
надо мне твоей заразы в войске!
- Спасибо, биил Тубар. При случае отдарюсь.
- Иди! Нет, постой! - он вылез из-за стола, подошел - и обнял меня.
Я заново покорю Кас. Прошло то время, когда приходилось кланяться и
просить. Мне нужен послушный Кас и послушный правитель - и никакой возни
за нашей спиной!
Маленький праздник: приемная дочь Эргиса выходит за одного из лесных
вождей. У нас в гостях половина леса; три дня мы буйствуем, пьем и
стреляем, и наша невеста стреляет не хуже гостей.
Удовольствие не из дешевых, зато Касу понятно, что стоит мне только
свистнуть...
Никто не знает, сколько у меня людей.
Никто не знает, сколько у меня денег.
Никто не знает, чего я хочу.
Мне бы еще выгнать отсюда попов-кеватцев. Это не так уж сложно:
Бассот не верит в Единого, и даже те, кому положено верить, втайне
предпочитают лесных богов. Пожалуй, мне стоит связаться с Нилуром...
Целый день я на людях, и люди меня раздражают.
У Суил в глазах ожидание, и она сторонится меня. Я знаю, чего она
ждет. А я жду вестей от Зелора.
Зелор оберегает его. Братство хранит своего убийцу. Зелору не надо
ничего объяснять, он понимает меня. И он уже перехватывал нож и отводил
ружье. Пока.
Мне больше не снится Приграничье. Мне снится стремительная река,
которая уносит его. Его. От меня.

В Малом Квайре кипит работа. Асаг добрался и до реки и укрепляет
подмытый берег. Хозяйство Братства ему по плечу, он счастлив, он пьян от
работы. Все вертится словно само собой: завозится лес, куется утварь,
разосланы люди на поиск руды. Мы будем сыты этой зимой - те, что есть, и
те, что придут.
Хорошо, что он снял с меня эти заботы. Или плохо? Я жду.
Эргис растворился в лесу. Кует железо, пока горячо: гостит у новой
своей родни, раздает подарки, мирит врагов.
Хорошо, что он, а не я. Или плохо? Я жду.
А вот и вестник беды: гон Эраф убежал в Кас.
Он не сразу ко мне явился. Выждал несколько дней, принюхался,
осмотрелся - и прислал слугу с письмом.
И снова, как год назад - как тысячу лет назад! - его черная трость с
серебром, дипломатическая улыбка и холодок в глазах.
Я знаю: он верит мне - только мне он и может верить, но - бедный
старик! - он горд, как признаться в своем поражении?
- Биил Эраф, говорю я ему, - наша встреча в Лагаре... надеюсь, я вас
не обидел?
- Не будим лукавить, биил Бэрсар. Если бы в Лагаре я не оценил вашей
заботы, я бы не осмелился прибегнуть к вашему покровительству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105