Я ведь даже не знаю, который из местных Бэрсаров приходится мне
предком. Результат: известный тебе Тилам Бэрсар не появится на свет, не
наделает глупостей и не изобретет машину времени. Как тебе такой вариант?
- Никак. Я уверен, что исторические процессы, если они уже начались,
необратимы. Здесь мы с тобой принадлежим только Квайру.
- А я вот не уверен. Ладно, проверим "парадокс дедушки".
- Что?
- А, старая шутка. Суть в том, что некто отправляется в прошлое и
убивает своего дедушку накануне свадьбы.
- А потом?
- Проверю на своей шкуре.
- Мне нравится твой оптимизм.
- Знаешь, Баруф, я очень пугаюсь, когда ты начинаешь меня хвалить.
Что у тебя на уме?
Он тихо засмеялся:
- Угадал, как всегда. Есть неприятный разговор. Правда, я хотел
завтра.
- Спасибо! Лучше уж сразу.
- Тебе придется пожить в городе до весны.
- Зачем?
Он не ответил.
- Значит, надо докапываться самому?
- Не докопаешься, - сказал он спокойно. - Пять дней назад умерла
вдовствующая государыня.
Новость что надо - мне стало трудно дышать. Она была нашим верным
врагом-покровителем, эта неугомонная старуха, гроссмейстер интриги,
единственная опора своего неудачного сына. Но Ниер III еще осенью подписал
себе приговор, назначив наследником своего двоюродного брата, кеватского
прихлебателя кора Тисулара. Ну, теперь...
- Ты об этом, конечно, узнал только сегодня?
- Нет, - кротко ответил Баруф. - В тот же день.
И послал меня к Угалару. Все верно. Нельзя было откладывать: это для
старухи мы были козырями в игре с Тибайеном, для Тисулара мы - кость в
горле.
- Уже взялись, - прямо на мысль ответил Баруф. - Солдаты будут здесь
через два дня.
- А ты?
- Завтра ухожу в Бассот.
- В такое время?
- В какое? - спросил он устало. - Когда еще ничего не могу?
- Подождешь, пока уже не сможешь?
- Драться? На это Тисулар и надеется. Отличный повод позвать
кеватцев. Спасибо! Я не нанимался сажать его на престол.
- А крестьяне?
- А зачем я, по-твоему, ухожу? Стоит мне с кем-то задраться, и села
поднимутся.
- Как раз об этом я и думал.
- Квайр голый, Тилам. Дороги открыты, армия завязла под Гардром.
Раньше весны я ничего не могу. Когда поплывут дороги, у нас будет время
кое-что сделать. Ну, а если... Кас ближе, чем Кайал.
И опять я не ответил, потому что лучше мне было не отвечать. Решение
единственное - я сам это понял, когда он выложил мне свою невеселую весть.
Просто я был разъярен. Конечно, он правильно сделал, что не сказал мне
т_о_г_д_а: не смог бы я так разговаривать с Угаларом, да и с Тубаром тоже,
если бы не чувствовал за собой силу - силу, которой у нас уже нет. Но как
унизительно знать, что ты - болванчик, марионетка, что тобою просто играли
- даже если это делалось ради тебя! Не время выяснять отношения, но я не
забуду, я это запомню, Баруф, и больше ты так со мной не сыграешь! Но надо
было кончать разговор, и я спросил через силу: - Значит, в Касе я тебе не
нужен?
- Ты не дойдешь до Каса.
- Ты это знаешь!
- Да, - сказал он спокойно. - Я знаю, что ты стиснешь зубы и будешь
молчать, пока не свалишься, но ты обязательно свалишься, Тилам. У меня
крепкие парни, но дойдут не все. Просто их я могу оставить в лесу - тебя
нет. Ты пропадешь.
- Хороший предлог.
- Отнюдь не предлог. Я не хочу тебя потерять. Ты мне нужен. Не только
твоя голова, но и ты сам.
И я понял, что это правда. В голосе его были тепло и боль, и ради
этого можно все простить, даже то, чего нельзя прощать.
И я пробурчал, сдаваясь:
- А сам как пойдешь? Больной?
- Не в первый раз. Спим?

И еще кусок жизни остался позади.
Серенькое утро приняло нас в себя; мороз отпустил, и ватная,
вкрадчивая тишина стояла в лесу. Копыта беззвучно ступали в размякший
снег, не ржали кони, не звякала сбруя. Серыми призраками в тишину уходил
наш отряд: десяток крепких парней на крепких мохнатых лошадках, поникший в
седле Баруф и я... пока.
Они молчали, а я не мог молчать. Тревога или, скорее, страх? Что
делать: я уже отвык быть один.
- Баруф?
Он поднял обтянувшееся за ночь лицо.
- Ты уверен, что дойдешь?
Он заставил себя улыбнуться - только губами.
- Дойду. За Сафом встанем на лыжи.
- Глупость я спорол!
- Какую?
- Ведь прикидывал же насчет передатчика!
- Ты всерьез?
- А что? Не вижу особых сложностей.
- Смотри, Тилам! Люди в Квайре... бунтовщика они спрячут, но
колдуна...
- А я могу паять с молитвой!
- Смотри! - опять сказал он с тревогой. - В Квайре ты будешь один...
один, понимаешь? Это не мои люди. Квайр - слишком маленький городок. Если
хоть кто-то из моих...
- Да ладно тебе! Все понимаю.
- Нет, - сказал он совсем тихо, - еще нет. Поймешь в Ираге. Будешь
жить в предместье. Не лезь в город. В крайнем - понимаешь? в крайнем! -
случае можешь обратиться к Таласару. Только к нему.
- Ладно. Хоть одну связь дашь все-таки?
- Нет. Нужен будешь - найдут.
- А если нет?
- Хорошо бы. - Он глядел на меня, и в глазах его была тоска и
почему-то стыд; словно он безнадежно виноват передо мной. - Тилам, ты
продержись, а? Доживи до весны... пожалуйста!
А через несколько часов мы расстались. Они ушли, а я остался один в
лесной избушке дожидаться проводника.

И снова был путь - уже пешком. Мы вышли в шорох окрепшего за ночь
мороза, в тяжелый малиновый рассвет, и день мелькал и кружился в
заснеженных кронах, пока не раскрылся во всю ледяную синь над белым
простором замерзшей реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105