Не спеши возражать, Гарал. Погляди сперва на себя и на тех, кто вокруг.
Только пятеро из вас работают в мастерских, и из этих мастерских мы ничего
не продаем, Братство все забирает себе. Откуда же на вас хорошее платье и
дорогое оружие, откуда уборы ваших жен? Откуда деньги на содержание воинов
- ведь из казны я не беру ни грош?
Все от них, Гарал. Это они платят мне за то, что живут под моей
защитой и могут спокойно работать и богатеть. Мы прорубаем дороги, но
разве хоть кто-то из наших трудится в лесу с топором? Нет, я понимаю
бассотцев на деньги, что дают мне купцы. А потом по этим дорогам идут
караваны, скупают наши товары и привозят свои, и каждый купец рад
заплатить за то, что в Касе я охраняю его от притеснений, а в дороге от
грабежа. Что бы мы выиграли, разогнав ремесленников и ограбив купцов?
Нищету. Братство не сможет себя прокормить, потому что слишком много у нас
едоков и слишком мало рабочих рук. Братство не сможет себя защитить,
потому что занятые лишь хлебом насущным не противники для регулярного
войска. Ты говоришь, что я держу сторону вольных против Братства? Да,
когда Братство неправо. Никто не смеет решать споры оружием и кулаком.
Есть обычай и есть закон, и есть кому рассудить. И не думайте, что раз вы
сильны, то вам все можно. Наставник Ларг, дозволено ли одному человеку
силой навязывать свою веру другому?
- Нет, - убежденно ответил Ларг. - Не дозволено. - Помолчал и
добавил: - Но просвещать должно.
- А если просвещаемый не согласен?
- То дело его и богово, - ответил Наставник грустно.
- А чего они над верой нашей ругаются? - крикнул румяный Калс.
- А ты своей верой на улице не размахивай! - внезапно озлился Сибл. -
В Квайре ты ее, чай, в нос никому не тыкал! Ты, Великий, верой-то не
загораживайся, ты прямо скажи: чего это ты Братство в Касе за сторожа
держишь, а всю лесную сторону Эргису отдал? Коль мне куда надобно, так
что, мне у него дозволенья спрашивать?
- Тебе как ответить: правду или чтоб не обиделся?
- А мне на тебя обижаться не дозволено!
- Была бы война, Сибл, я бы тебе свою жизнь в руки отдал и страху не
знал бы. А пока мир, ты мне, как нож у горла. Только и жду, что ты меня с
соседями перессоришь и моих друзей врагами сделаешь.
- Такой олух?
- Если бы олух! Живешь, как в Садане: своего погладь, а чужого ударь.
Дай тебе волю, так мы скоро в осаде будем сидеть, да через стенку
постреливать. Не хочу я такой жизни и тебе не позволю!
- Ничего, - сказал Сибл, - дозволишь. Вот как друзья те предадут, да
соседи огоньку подложат...
- Знаешь, Сибл, не ко времени разговор. Есть что сказать - приходи. У
меня дверь без запоров. А пока, прости, я Гаралу не все ответил. Ты
спрашивал о наших вдовах и наших сиротах, Гарал? Только ради их блага я
даю им в обрез. Никто не жалеет для стариков, но детям надо знать, что
ничто не дается даром. Достаток приходит от мастерства. Их дело выбрать
мастерство или военный труд, за учение я заплачу, а остальное - это жизнь.
Мы ведь стареем, Гарал. Надо ли, чтобы нас заменили дармоеды и попрошайки?
- Вот так ответил! - сказал Гарал. - Значит, они правы, а мы...
- А мы сильнее, Гарал. Они живут под нашей защитой, их жизнь и
достаток зависят от нас. Сильный может простить слабому то, что равному бы
не простил.
- Ага! - вякнул Калс. - Они задираются, а мы спускай!
Я не буду ему отвечать, его уже треснули по затылку, и он только
глухо бубнит под нос.
- Малый Квайр, Гарал, - это наше дитя. Беспечное и задиристое дитя,
но нам его беречь и растить, чтоб он стал родиной для наших детей. Нам
ведь уже не вернуться в Квайр...
Как они смотрят на меня! Перепуганные ребятишки, осознавшие вдруг,
что все мы смертны.
- Братья мои, - говорю я им, - да неужели вы сами не поняли, что не
на год и не на десять поселились мы здесь? Многое может измениться, но
одно не изменится никогда: чтобы вернуться в Квайр, нам надо оставить
здесь свою гордость, свою веру и свою силу.
- Но коль сила?.. - тихо сказал Тобал.
- Нас все равно не оставят в покое. Только братоубийство принесем мы
в родную страну. Думайте, братья, - грустно сказал я им. - Мне казалось,
что вы все уже поняли сами. Если не так - думайте хоть теперь. Думайте за
себя и за своих детей.
Никто из них не ответил. Они молча встали и поклонились, когда я
пошел к дверям, и взгляды их тянулись за мной, тянулись и обрывались, как
паутинные нити.
- А, дьявол тебя задери! - сказал мне Сибл. - Лихо ты нас!
Мы с ним шагаем вдвоем - Асаг уже улетел. Его распекающий голос еще
не угас, но Малый Квайр засосал и унес Асага, и я улыбаюсь тому, что
Асаг-то, наверное, счастлив. И я говорю-невпопад, но знаю, что Сибл
поймет:
- А ты сменял бы такую жизнь на прятки в Садане?
- А ты сменял бы свое богатство на жизнь Охотника?
- Да? - не задумавшись, отвечаю я - и гляжу на Сибла с испугом. Как
он смог угадать? За семью печатями, за семью замками.
- То-то же! - отзывается он с ухмылкой.
- Раз ты так меня знаешь...
- Ни черта я тебя не знаю. Ты - вроде, как твое стекло. Будто
просвечивает, а насквозь не видать.
- Чего тебе нужно, Сибл? - говорю я ему. - Власти? Богатства?
Свободы?
- Тебя, - отвечает он. - Чтоб ты от меня не загораживался. Чем это я
не вышел, что ты Эргису веришь, а мне нет?
- А Эргис от меня ничего не хочет. И в деле он видит дело, а не себя.
Я и сам такой, Сибл. Мне с ним проще.
Смотрит в глаза, пронизывает насквозь, выщупывает что-то в извилинах
мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105