Стоит выбить ее из игры.
Сегодня у нас передышка. Третий раз за тринадцать дней мы устраиваем
привал и разбиваем лагерь. Обычно мы даем отдохнуть только коням - люди
выдержат все.
Почти одновременно с Эргисом вы выехали из леса на топки берег реки,
спрыгнули с коней и обнялись.
Это моя передышка - радость встречи. Острая и печальная радость:
опять мы вместе. Я не лишился тебя.
Вкусный запах дыма. Люди разбили лагерь, развели костры и готовят
еду. Тихие голоса и фырканье лошадей, звуки и запахи лагеря, а закат уже
догорел и пеплом лежит на воде; замолкли крикливые соги, и в зарослях за
рекой посвистывает тигал.
Люди заняты жизнью, а мы с Эргисом сиди у реки. На поваленном дереве,
посреди пустого пространства, под охраной невидимых часовых.
- Вот здесь, - говорит Эргис. Наконец-то я приучил его к карте. Он не
то, что не мог - не хотел ее принимать, превращая знакомое место в вялый
штрих на бумажном клочке. - Но народу надо! Одной охраны две сотни, да еще
скоренько растащить, пока не наскочат.
- Сорок упряжек, говоришь?
- Ну!
- Неплохо. Оставишь проводников. Люди будут завтра.
- Сколько там у Сибла!
- Людей хватит. Отрядами Приграничья командует Лесные братья. Огил
нашел, куда их пристроить.
- А связь?
- Пятеро сотрудничают со мной, остальные работают по нашей наводке.
- Лихо!
Тигалом засвистел часовой.
- Ланс, - сказал Эргис. - Пускай?
- Пускай.
Эргис просвистел в ответ.
И к нам на бережок вышел Ланс. Поздоровался с Эргисом и сел в
стороне. Мы с ним почти не разговаривали эти дни. Я приказывал - он
выполнял. Правда, мне было не до него. Не до кого мне было в эти дни.
- Тактическая, - говорю я Эргису, и он кивает в ответ. Данные
тактической разведки.
Лучше с умным потерять... Тирг, поставленный во главе армейской
разведки, тоже из бывших Лесных. Занятно, но с врагами-друзьями мне легче,
чем с теми, кто числится просто в друзьях. Он скромно "не знает" о том,
что я в Приграничье, и молча берет у меня все, что я ему передам.
Сейчас мы с Эргисом заняты именно этим - данными для армейской
разведки. Обсосем, прокатаем, сверим источники, а ночью мы с Дарном
залезем поглубже в чашу, и я включу передатчик. А утречком Сибл отправит
связного, и еще до полудня Крир получит привет от меня.
Вот так мы теперь работаем.
Дислокация кеватских частей, потери, изменения в командном составе.
Фураж, продовольствие, боезапас. Эргис прав: кеватской армии будет
несладко, если мы перехватим этот обоз. А нашим людям не помешает сорок
упряжек продовольствия и пулевого свинца. И двести сорок лошадей. Тоже
неплохо!
Эргис говорит, я уточняю, а если данные разошлись, мы прикидываем,
какому из источников верить; слава богу, дело не в людях, просто мои
глубже сидят. Мы говорим, а Ланс молчит. Свел к переносью брови и смотри
то мне, то Эргису в лицо. И в светлом его бесстрашном взгляде еще
непривычное напряжение мысли.
- Тадор?
- Мнется, - говорит Эргис. - Мнется и жмется, ждет, куда дела
повернут.
- Нажми, - говорю я ему. - Напомни об Эфарте. Лоэрдан ему этого не
простит.
Нахмурился: противное дело.
- Эргис, - говорю я мягко, - в стакане у Лоэрдана голо. Лоэрдан -
внучатый племянник Тибайена, а старик любить менять лошадей. Если дней
через десять Валдер не прорвет Приграничье, его ждет опала.
- Куда ему! - бормочет Эргис. - Заводиться неохота. Склизкая тварь!
- Ничего, Эргис. Не успеет.
Вскинул голову и смотрит в глаза: так ляпнул? Проболтался?
Нет, Эргис, я сказал то, что хотел сказать.
Улыбнулся и кивает: все понял.
Самое важное, что я хотел ему сообщить. И единственное. Об этом нам
нельзя думать вместе. Об этом надо думать порознь.
- А что теперь? - не выдержал Ланс. Спросил и пожалел: нахмурился,
глядит исподлобья - ну, чего хорошего можно ждать от меня?
- Передадим в армию.
И ясная мальчишеская улыбка на его лице. И восторг в глазах: он мне
все простил. Ненадолго - но все.
Семнадцатый день вторжения, и мы уже побывали в бою. Нарвались на
мародеров в одной из брошенных деревень. В Приграничье нет живых деревень.
Население вывезли, имущество закопали, и кеватцы от злости жгут пустые
дома.
Нам пришлось их всех перебить. Как только кеватцы узнают, что я в
Приграничье, нам станет намного трудней, потому что начнется охота.
Тибайен прямо жаждет заполучит меня.
Первые потери в первом бою - я к этому быстро привыкну. Я люблю моих
бравых лагарцев, терпеливых и бодрых вояк, они как-то свободней, чем
квайрцы, и немного другие в бою. Делают войну деловито и просто, и я
уважаю их.
Но пора привыкать к потерям: прогрызая Приграничье, кеватцы
расползаются вширь, и все чаще мы будем встречать их на нашем пути.
Непрерывная работа войны. Я всего лишь диспетчер войны, превращаю ее
беспорядок в работу, раздаю информацию, определенные места ударов, и
каждый удар - живыми людьми по людям. Не получается у меня об этом забыть.
Я могу ненавидеть Кеват - как слово или как символ. Кеват, Кеватская
империя - провозвестник Олгона. Но разве я ненавижу Олгон? Нельзя
ненавидеть страну, в которой родился. Правительство - да. Законы - да.
Образ жизни - да. Но есть телесная память прожитой жизни, и часть этой
памяти - мой прежний язык. И это язык скорее кеватский, чем квайрский -
интонации, выговор, построение фраз.
Все немного сложнее в этом году. Только рисунок похож, а внутри все
иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105