Помнишь сказочку, как некто нашел
кошелек и с воплем кинулся за прохожим, чтобы вернуть ему пропажу?
- А прохожий решил, что это злодей и бросился наутек. Помню, Великий.
Потому и обуздываю доброхотов, хоть душа к тому не лежит.
- Зачем же тогда обуздывать? Отбери тех, что поумнее и отправь туда,
где от рвения будет толк. Надо сеять, чтоб проросло.
Он смотрит мне прямо в глаза, и в его глазах недоверчивая радость.
- Великий, - говорит он чуть слышно, - ты вправду решился?
- Да.
- А ты подумал, что будет с нами, когда Церковь почует угрозу?
- Да.
Встал и ходит по кабинету, и его обвисшая мантия черной тенью летает
за ним.
- Мне ли не радоваться, Великий! Но я боюсь, - говорит он. - Что
будет с тем малым, что мы сотворили здесь? Нас в Касе малая кучка, и если
Церковь возьмется за нас...
Да, думаю я, Церковь возьмется за нас. Это самое опасное из того, на
что я решаюсь. Даже наша война в Приграничье по сравнению с этим пустяк.
- Церковь возьмется за нас, - отвечаю я Ларгу, - но это будет потом.
Скоро грянет раскол церквей, и нам должно использовать это время. Пусть
наша вера укрепится среди бедняков. Когда жизнь страшна и будущее
непроглядно, люди пойдут за всяким, кто им сулит утешенье.
- Утешенье? - он больше не мечется по кабинету. Замер и смотрит
пылающими глазами куда-то мимо и сквозь меня. И я любуюсь его превращением
- сейчас он, пожалуй, красив и даже слегка величав в свое экстазе, и ежусь
от предстоящей тоски. Да, Ларг по-своему очень умен, хоть способ его
мышления не непонятен. Мы словно сосуществуем в двух разных мирах, но эти
слова прошли, упали затравкою в пересыщенный раствор, да, это именно так:
идет кристаллизация, невзрачная мысль обрастает сверкающей плотью,
прорастает единственной правдой, облекается в единственные слова. Но
первый свой опыт Ларг проведен на мне. Вдохновенная проповедь эдак часа на
два...
Господи, как же не хочется поговорить с кем-нибудь на человеческом,
на родном своем языке!

Уже привычный сценарий обычного года: весной дипломатия, летом -
война, зимою - хозяйство. Зима далека, а лето уже на носу.
В прошлом году мы очищали восток от олоров вокруг от проложенных нами
дорог. В этом году мы сражаемся за железо. Колониальная война. Я давно не
стесняюсь таких вещей и не оправдываюсь стремлением к всеобщему благу. Нет
никакого общего блага. Есть благо моей семьи и моего народа, и только он
интересует меня.
Железо - это власть над Бассотом. То, что мы производим, не имеет
хожденья в лесах, но железные топоры, ножи и посуда...
Железные топоры цивилизуют Бассот. На юге, где железо обильней
проникло в страну, есть племена, перешедшие к земледелию.
Кажется, я уже взялся за оправдания. Железо облагодетельствует
Бассот, и я - благодетель миротворец... Отнюдь. Война уже тлеет в лесах.
Два года потратил Эргис на объединение пиргов и полгода на то, чтобы
сделать талаев и пиргов врагами. Не мелкие стычки, а затяжная война, и
скоро мы вступим в нее - за свои интересы.
Нет общего блага - есть благо моей страны. А какая страна моя? Кеват,
раздираемый смутой, таласаровский Квайр или только Бассот?
Эмоции против логики? Позовем на помощь Баруфа.
- Меня умиляет твоя эластичная совесть, - легко отзывается он. -
Сначала ты затеваешь бойню, а потом принимаешься ужасаться.
- Или наоборот.
- Или наоборот, - соглашается он. - Если ты знаешь, что сделаешь это,
зачем тратить время на сантименты? В конце концов есть одна реальность -
будущее. Прошлое прошло, а настоящее эфемерно. Ты говоришь "есть", а пока
договорил, оно уже было.
Нет, думаю я, высшая ценность - это "сейчас". Вот этот самый уходящий
в прошлое миг.
- Не так уж много у тебя этих самых мигов, - отвечает во мне Баруф. -
Зря ты полез против Церкви. От наемных убийц тебя защитят. А от фанатика?
Церковь найдет убийцу среди самых близких и самых доверенных.
- Нет! - отвечаю я и знаю, что да.
Я боюсь. Я еще не привык к этому страху. Я еще вглядываюсь с тревогой
в лица соратников и друзей. Ты? Или ты? И мне очень хочется думать, что
это будет кто-то другой - тот, кого я не знаю, и кого еще не люблю.

Началось. Мы заложили поселок Ирдис на выкупленных землях, и талаи
напали на нас. И все это провокация чистейшей воды. Мы выкупали спорные
земли, но говорили только с одной стороной. Мы, чужаки, начали строить
поселок, не известив - как полагалось - талайских вождей. Ну что же, у нас
есть убитые, и, значит, есть право на месть. Мы можем теперь принять
сторону пиргов, не настроив против себя все прочие племена. Ирдис стоит
войны. Залежи железной руды, а вокруг неплохие земли. Здесь будет
металлургический центр, и он сможет себя прокормить.
Баруф прав, если дело уже на ходу, пора отложить сантименты. Недавний
Тилам Бэрсар осудил бы меня. Будущий тоже наверняка осудит. Но дело уже на
ходу, и завтра я выезжаю, к сожалению, с Сиблом, а не с Эргисом. Эргис уже
улетел. Пирги - его друзья и родня, и он откровенно не любит талаев. Я,
пожалуй, наоборот. Но пирги - коренные жители этих мест, а талаи - одно из
племен племенного союза хегу, и они лишь два три поколения, как пробились
на север страны. Пиргам некуда уходить, а талаев мы можем прогнать на
исконные земли хегу. Такова справедливость лесов, и удобней ее соблюдать.

Мать приболела, и сейчас я сижу у нее. Матушка стала похварывать с
этой весны, и когда я гляжу на ее исхудалые руки и осунувшееся лицо, новый
страх оживает во мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105