Я просто не знаю, где я и какой это
век, и что творится сейчас в этом неведомом веке.
- А ты не шебуршись, - сказал он спокойно. - Я тебе, может, и
пособлю.
- Шкуру спасал.
- Что ж так?
- Молчать вовремя не научили.
Странно, но он кивнул. Прищурился, поглядел мне прямо в глаза, словно
сверял что-то. И сказал:
- Ну, коль так, пошли со мной. Сведу тебя к добрым людям, только не
гневайся, коли круто встретят.
Я пожал плечами и закинул на спину рюкзак. Все это сон. Изломанная,
непобедимая логика сна, с которой бесполезно и нежелательно спорить.
Я знал, что это не сон. Это на самом деле, это есть, это все со мной.
Но знание - это одно, а ощущенье - другое, и мы шли не раз исхоженным мной
незнакомым лесом - когда-то, много веков спустя, мы с Миз приезжали сюда.
Оставляли мобиль на опушке и, держась за руки, шли в загаженную,
истоптанную тропинками чашу...
- Как звать-то тебя? - спросил мой спутник.
- Тилам Бэрсар, - ответил я безрассудно.
- Ты глянь, - удивился он. - И у нас Бэрсары есть!
Щелчок! Сработало сразу: я собрался, как на допросе, и сказал
равнодушно:
- Мой дед был из этих мест. Поэтому я и язык ваш знаю.
- Да, говоришь чудно, а разобрать можно.
- А тебя как зовут?
- Эргис.
- А фамилия?
- И так ладно будет.
Все гуще и все темней становился лес, сплетался, сливался, хватал за
ноги. И вдруг, золотым столбом разорвав полумрак, над нами высветилась
поляна. Их было четверо на пригорке. Четыре сказочные фигуры. Сидели - и
вдруг они все на ногах, и ружья смотрят на нас. Эргис поднял руку, и ружья
опустились.
И сказка кончилась. Пятеро мужчин поглядывали на меня и говорят обо
мне. Опасные люди, в той, прежней жизни я с такими не знался, но в этой
мне нечего терять. И стоит выдержать испытание, мне жаль эту жизнь,
слишком дорого я за нее заплатил.
- Подойдите поближе, велели мне, и я подошел. Трое весело
переглянулись, но четвертый глядел без улыбки, и лицо его было мне странно
и тревожно знакомо. Словно я видел его сотни раз и говорил с ним вчера, и
все-таки я его никогда не встречал. Странная грусть почудилась мне в его
взгляде, но только на миг: мелькнула и скрылась, и в умных холодных глазах
ничего не прочтешь.
- Ваше имя - Бэрсар? - спросил он властно.
- Да.
- Боюсь, что Эргис оказал вам дурную услугу. Я - Охотник.
Он молча глядел мне в глаза, и я равнодушно пожал плечами. Охотник
или рыбак - какое мне дело? Те трое переглянулись недоуменно, а он словно
бы и не ждал другого.
- Я ж говорил: нездешний, - сказал Эргис.
- Присядем и побеседуем, - властно сказал Охотник. - Извините,
Бэрсар, но нам приходится быть осторожными. Надеюсь, вы не сочтете это
праздным любопытством?
- Не сочту, - пообещал я хмуро и с облегчением плюхнулся на траву. Я
уже очень жалел, что пошел за Эргисом.
- Кто вы такой, и что вы здесь делаете?
- Сижу на траве, - ответил я хмуро. Он промолчал. Просто сидел и
ждал, и непонятное ощущение: врать нельзя. Они ничего не поймет, но это
неважно. Он просто почувствует, когда я совру.
- Я был ученым, довольно известным в Олгоне. Руководил лабораторией и
читал физику в... в одном из университетов. Так случилось, что пятерых
моих студентов арестовали. За разговоры. Естественно, я за них вступился.
М_о_и_ ученики, понимаете? Боролся как умел... не очень умно. Ходил по
высоким ничтожествам, писал в газеты, даже... короче, добился только, что
меня самого посадили. Продержали пять месяцев, не предъявляя обвинения, и
выпустили. Решили, что уже поумнел. Пока я сидел, был суд. Ребятам дали по
двадцать лет. Как я мог отступить? Да и в тюрьме... Ну, в общем, выгнали
из университета, отобрали лабораторию, а потом опять посадили... уже
всерьез. Решили добиться признания в государственной измене... любым
способом...
И вот тут меня затрясло. Оказывается, время не лечит. Я ничего не
забыл. Прикосновения электродов, уколы, от которых бьешься в корчах или
рвешь с себя пылающую кожу, стоячий карцер, многосуточные допросы и боль,
боль, боль... Что-то твердое ткнулось мне в губы, я схватился за флягу,
отпил... Обойдетесь! Никому не рассказывал, и теперь не стану.
- Когда не получилось - стали стряпать другое дело. К счастью, друзья
мне помогли до суда освободиться под залог. Мне удалось бежать. Вот и все.
Они молчали. Огромная плотная тишина, в которой трудно дышать.
Оказывается, я ужасно устал. Так устал, что совсем не боюсь.
А потом Охотник вдруг протянул мне руку:
- Вы - смелый человек, Учитель. Мы рады вам.
Мы поднялись и пошли.
Это был нелегкий путь, потому что усталость черной глыбой лежала на
мне. Год тюрьмы и полгода беспросветной работы наперегонки с судьбой.
Только нелепая, сумасшедшая гордость заставила меня идти. Этот переход я
не люблю вспоминать. Просто мы шли и однажды дошли до базы.
Несколько скрытых густой травою землянок, то пустовавших, то битком
набитых людьми. Ушел и Эргис, как ни жаль.
Только трое жили здесь постоянно: сам Охотник, его адъютант Рават -
красивый смуглый парень, и его телохранитель Дибар - рослый рыжий детина.
Он и за мной присматривал между делом. Не очень приятно, но это мне почти
не мешало.
Ничего мне в эти первые дни не мешало. Я просто жил: ел, спал, бродил
по лесу, радостно удивляясь всему. Разомкнулось кольцо, свалился с души
угрюмый камень, и пришла безыскусная радость бытия. Но ко всему привыкают;
я скоро привык к покою, и лесная идиллия уже тяготила меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105