- Один сундучок прихватили, - сообщает с усмешкой Сибл. - Маловато,
конечно, за нашу кровь, ну да мы не жадные. И с этим пупки понадрывали,
пока доперли.
- Сколько?
- До черт. Ларг считал-считал, да сбился. Кассалов сорок.
Неплохо на первые расходы!
Мы говорим, а Асаг глядит на меня. И пока рассказывал Сибл, он тоже
глядел на меня, и я никак не пойму, что у него в глазах.
- Ага, - говорит Сибл, - пялься! Каков наш тихоня, а? Не прогадали-то
мы с Великим, а Асаг?
- Эдак и я поверю, что ты - святой!
Я смеюсь, потому что смешно. Смеюсь - и презираю себя, ведь и в смехе
есть капля расчета. Думайте, что хотите, но верьте мне, потому что главное
начинается только теперь, потому что без вашей веры я пропаду...

А теперь у меня Ланс. Я велел получше устроить моих горцев, и Малый
Квайр носит их на руках. Слухи о наших подвигах в Приграничье, наверное,
уже добрались и до Большого.
- Я виноват перед вами, алсах, - говорю я Лансу, - и вы вправе меня
упрекнуть. Я должен был предоставить свой дом...
- Мне все объяснили, биил Бэрсар, - говорит он спокойно, - нам не на
что жаловаться. Ваши люди очень заботливы.
А в глазах настороженность: к чему эта перемена?
- Мы остались живы, алсах... - и он улыбается с облегчением.
- Вы об этом? Забудьте мою глупость, биил Бэрсар! Вы были правы -
мальчишек надо пороть!
Вот теперь я вижу, что и в нем сидит Приграничье: все так же честен и
прям его взгляд, но ясности в нем уже нет. Первая горечь нерадостных побед
над собой.
- Мне все еще снится Приграничье, - говорю я ему, - и те, что
остались там. Наверное, это было нечестно - звать вас туда.
- Иногда я вас ненавидел, - спокойно ответил Ланс, - а другой раз
любил без памяти. И все смотрел: что же вы такое? Война - мое ремесло,
биил Бэрсар, как четырнадцати лет батюшка меня на службу благословил, с
той поры ему и учусь.
- У вас замечательный учитель.
- Да, биил Бэрсар. Того и было мне столь тяжко, что я знаю войну. А
когда из черного леса армиями ворочают да царствами играют... Теперь мне
ведомо, за что вас колдуном прозвали, - и вдруг ясная мальчишеская улыбка:
- сам так думал, бывало! А теперь уразумел: и это ремесло.
- Наука невозможного.
- Да! И я тоже хочу уметь! Не того, чтоб царствами ворочать, а того,
что и в моем, военном, ремесле вы лучше меня сумели. Я бы за десять дней
весь отряд без толку положил!
- Это горькая наука, Ланс. Даже ради самой благой цели не очень
приятно играть царствами и постыдно играть людьми. Каждый день насилуешь
совесть, мараешь душу, и нет радости даже в победе - уж очень непомерна
цена.
- Я видел, - ответил он просто. - Знаете, биил Бэрсар, я испугался
после того боя. Все мы смертны, но когда я подумал, что вас могли убить...
И я подумал: ладно, на этот раз вы сами все сделали. А если такое опять
начнется через десять лет? Ведь вы же немолоды, биил Бэрсар, в отцы мне
годитесь. Сумеете ли вы через десять лет сесть на коня и вынести этот
труд? А если не вы - то кто сможет это сделать?
- Мой мальчик, - сказал я ему, - нельзя этому учить. Наука
невозможного должна умереть вместе с Огилом и со мной. Но есть другая
наука, и она важней. Она может сделать так, чтобы это не повторилось ни
через десять, ни через сотню лет.
- Какая?
- Наука равновесия. Вы правы, Ланс: война - ремесло, полководец
подобен лекарю, который взрезает нарыв. Но умелый лекарь может вылечить и
без ножа, главное, вовремя заметить болезнь и вовремя дать лекарство.
- Вот с лекарем меня еще не ровняли! И ваша наука...
- Трактат о лечении стран. Смотрите, - сказал я ему, - вот карта, и
на ней нарисован наш материк. Огромный Кеват, не очень большой Квайр,
Лагар еще меньше, а Тардан - совсем пустячок. Бассот мы пока не будем
считать. Что будет, если мы сбросим с карты хотя бы одну страну? Ну, хотя
бы Тардан, раз он так мал.
Лагар останется хозяином побережья, единственным владельцем заморских
путей. Он устанавливает цены и, конечно же, богатеет, но только на пользу
ли это ему? Вот Квайр - производитель товаров, а вот Кеват - производитель
сырья. Не усмехайтесь, Ланс, мы все благородные люди, а торговля - низкое
ремесло, но она то кровь, что питает страны. Квайр не обеспечивает себя
хлебом и шерстью, Лагар может себя прокормить, но одет он в квайрские
сукна, и рубится саблями квайрской стали, а Кеват нуждается во всем, что
производит Квайр и Лагар, да еще в товарах, привезенных из-за моря. Так
вот, если Лагар снизит цены на наши товары и поднимет на то, чем торгует
сам, он нарушит теченье торговли и ударит по нашим ремеслам. Равновесие
нарушится.
- И война?
- Да. И в этой войне Квайр с Кеватом окажутся заодно.
- Из-за купчишек?
- Ну, Ланс! Вы рассуждаете, как гинур, который живет на доходы с
поместий. Сейчас только торговые пошлины наполняют казну, и ваше жалованье
идет из этой кубышки. Когда дела худы, государи не прочь их поправить за
счет соседа.
- Бывает, - ответил Ланс неохотно.
- А вот Кеват. Он может всех накормить, всех одеть и обеспечить
железом. Но с ремеслами там неважно, потому что крестьяне привязаны к
земле, а свободный ремесленник, как и всякий простолюдин, совершенно
бесправен. У Кевата нет выхода к морю, и приходится дешево продавать сырье
и втридорога покупать товары. И, конечно, ему стоит подмять под себя и
Квайр, и Лагар, и Тардан, чтобы разом заполучить все, что надо. Что бы
могло ему помешать?
- Квайр?
- Да, сильный Квайр, связанный союзными договорами с Лагаром и
Тарданом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105