- Я эту песенку знаю. Лагар в
войну не вступит.
- Биил Тубар, - тихо сказал я, - Тибайен очень болен. Я не знаю,
сколько он еще проживет, но после его смерти в Кевате начнется смута.
- Обещаешь? - с усмешкой спросил Тубар, и я твердо ответил:
- Обещаю.
- Нет, парень. Верю, что не врешь, но Лагар в войну не вступит.
- Только потому, что у нас аких, а не локих?
- Да, - угрюмо, сказал он, - потому. Мы смолчали, когда он судил и
выслал самолучших людей. Мы смолчали, когда он давеча разогнал Совет
Благородных... Молчи! - остановил он меня. - Знаю, что сами виноваты. На
какого коня сел, на том и скачи. Но и ты, парень, пойми: торговый договор
можно подписать с кем попало, союзный - только с равным себе. Наш государь
твоего купчишку равным признать не может!
- Конечно! Вы слишком благородны для вас! Воистину дело воина и
мужчины смотреть, как мы примем эту орду на свою грудь и спасем вас,
высокородных!
- Тилар, - с угрозой сказал он.
- Да не трожьте вы меня! Незачем вам себя утруждать! Через двадцать
дней я буду на землях Кевата и займусь тем же, что в прошлый раз.
- Совсем спятил!
- А кто еще это может сделать? Вместе со мной Огил потерял мои связи
в Кайале и среди олоров. Биил Тубар, - сказал я ему, - у меня только сотня
клинков. Столько же, сколько в прошлый раз, но тогда мы работали не одни,
и Огил нам помогал. И все-таки из сотни вернулись шестеро.
- Ну?
- Люди, - сказал я ему. - Нас не хватит на эту войну. Сотня растет за
месяц, как щепотка соли в воде. Мы будем среди врагов одни, и нам никто не
поможет.
- Ты спятил, - грустно сказал Тубар. - Как это я тебе людей дам? Это
измена называется.
- Добровольцы... - начал было я, но он покачал головой:
- А это уже зовется дезертирством!
- Совсем иначе это зовется, биил Тубар! Если две сотни солдат из
целой армии попросят в отпуск...
- А ежели они не воротятся?
- Все мы смертны, биил Тубар. Говорят, и в своей постели умирают.
- Не боюсь, - сказал он ус усмешкой, - с тобой такое не стрясется.
Ну, а ежели они в отпуск уйдут, - с тобой такое не стрясется. Ну, а ежели
в отпуск уйдут, а в плену объявятся? Лагар-то не воюет.
- Там, где мы будем, пленных не берут. Да и среди олоров лагарцы
встречаются.
- Ты что вообразил: мои вояки захотят, как олоры, на кол садиться?
- Биил Тубар, - сказал я ему устало, - все, кто со мной идет, знают,
чего им ждать. И если кто-то хочет уйти, я его не держу и не упрекаю. Я
говорю о двух сотнях потому, что именно в стольких я уверен.
- Из всего-то моего войска?
- Да. И это значит, что у вас очень хорошее войско, и солдаты ваши -
не ружейное мясо, а честные и смелые люди.
- Ну вот! От такого-то охальника похвалы дождался! А все затем, чтобы
взять моих лучших да перебить?
- Не позорьте лагарцев, доблестный тавел! Если нас победят, придет
ваш черед драться с кеватцами - но уже на вашей земле. Не мешайте хоть
кому-то из лагарцев не пустить врага на землю отцов!
- Эх, - сказал он печально, - мне б еще день-другой пересидеть. Чуял
ведь... Что ты со мной творишь, парень! И дать боязно, и не дать
совестно... Ладно, будь по-твоему. Три дня на прошение - и чтоб не
самолично. А командиры? - глянул на меня и закивал. - Ну ясно, Ланс - кто
еще? Давно копытом бьет. Как же: две войны прошел, а еще живой - людей
стыдно! Эх, не пускать бы дурака... ладно, бери! Но уж гляди!
- Я зря никем не рискую.
- Окромя себя. Ладно, Тилар, - сказал он устало, - вон уже брезжит, а
дел тебе не прикупать. Дай-ка я тебя благословлю на битву правую... и
прощай. Будет господь милостив - так и свидимся.
Я в Тардане. Доделываю дела и жду добровольцев. Приятная
неожиданность: первый мой караван уже пришел. Не стали ждать, пока
просохнут дороги, а шли по тропам лесовиков.
Караван - это деньги, деньги - это кони, кони - это поход...
Хорошо, что в здешних домах не бывает зеркал, потому что я просто
боюсь повстречаться с тобой взглядом. Я - вовсе не я, а какой-то другой
человек, напяливший мое тело, как краденую одежду, и даже голос его чужой
- надменный, самоуверенный голос болвана, который уверен, что знает все.
Я ничего не знаю. Я знаю, что завтра меня потащат в поход, и там,
должно быть, убьют. Я помню, что было со мною в прошлый раз, а в этот -
меня убьют. Даже не страх: покорность и тупая тоска. Кто-то, одетый в мое
тело, доделывает дела, чтобы скорее отправить меня на смерть...

"Что такое счастье?" - не спросят у меня. А я бы ответил. Счастье -
это тот коротенький промежуток, когда все решено, но решение еще не стало
делом.
Счастье - это лесная база в забытом богом углу, где сходятся три
страны. Нет, конечно, никто никогда не проводил здесь границ. Просто
поедешь прямо - на третий день выедешь к полноводной Истаре, а еще через
неделю увидишь Кайал. Вправо - каких-то два дня - и появятся стены Исога,
назад - смотришь, и доберешься до Каса.
"Счастье - это свобода", - думаю я. Эгон забрал своих людей и уехал к
Исогу, Эргис забрал своих людей и уехал к Дарну, Сибл со своими людьми
сидит возле Каса, и только мои лагарцы скучают со мной.
Когда мы выехали, в Тардан цвели сады. Когда мы ехали через Бассот -
голосила пора птичьих свадеб. А здесь уже набухает лето; деревья одеты в
листву, и трава по колено.
Счастье - один-единственный миг, вот этот самый, украденный у
судьбы...
- Биил Бэрсар! - зовет меня Ланс, и я улыбаюсь ему. Он так завидно и
так нескрываемо молод! Ветеран двух войн, владелец высшей из боевых наград
и двадцати одного года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105