А как стал - так пропал.
- Ты о чем?
- Сам не знаю. Вот гляжу на вас и думаю: вторая сотня лет, как
Братство стоит, а что переменилось? Деды в обиде прожили, отцы в землю
ушли, а нынче и мы свой век в беде доживаем. И ни конца тому, ни краю.
Ладно, иди. Сам-то меня не ищи, найду, коль будешь надобен. И за мать не
тревожься. Покуда я жив... не тревожься.
Домой я добрался без приключений, зато у дверей столкнулся с Баруфом:
они с Дибаром как раз показались из-за угла. Дибар ухмыльнулся, а Баруф
спросил равнодушно:
- Гулял?
- Вот именно.
- Очень полезно. Зайди ко мне на минутку.
В своей спальне - единственной комнате, куда не проникала роскошь -
Баруф отпустил Дибара и одетый прилег на постель.
- Подвинься, - сказал я и устроился рядом.
- Тилам, - начал он, - когда ты поймешь, что твоя жизнь - достояние
Квайра? Глупый риск...
- Отстань! Может, я как раз о своей жизни и позаботился.
- Значит, с прогулками кончено?
- Они тебе мешают?
- Мешают, - сказал он спокойно. - Если о них узнают...
- Рават?
- Я не уверен, что смогу это замять. Вот и все.
- Спасибо!
- Послезавтра уже сможешь выехать. Все готово.
- Спешишь убрать меня из Квайра?
Баруф ничего не ответил. Он просто повернулся и поглядел мне в глаза.
Печаль и нежность были в его взгляде, какая-то необидная дружеская зависть
- и у меня опять встал в горле комок. Я был готов сказать... сам не знаю
что, какую-то глупость, но он уже отвернулся.
- Ты что, спать здесь собрался?
- Почему бы и нет?
- Ну да! Мне только выволочки от Суил не хватало!
- Тогда вещего вам сна, сиятельный аких.
- Ладно, иди знаешь куда!
- Рад выполнить ваше поручение, господин мой!

Вот уже два месяца я не слезаю с седла. Где-то на постоялом дворе
остался измученный Блир, и пегий Иг, хрипя, упал на одной из лесных дорог.
Я давно не жалею ни коней, ни людей: бросаю загнанных лошадей, меняю
измученную охрану, и только Эргис неразлучен со мной. Из Каса я мчусь в
ставку Крира, от Крира - в лесные вертепы олоров, оттуда - тайком перейдя
границу, в укромное место, где ждет меня кое-кто из кеватских вельмож.
Я угрожаю и льщу, уговариваю и подкупаю, я устраиваю заговоры и
разрешаю старые склоки, я шлю к Баруфу гонца за гонцом, требуя денег,
оружия, охранных грамот и - слава богу, это Баруф! - вовремя получаю все.
Я ем что попало и сплю в седле, забыл о матери, забыл о Суил, я помню
только одно - надо успеть! Успеть, пока война не выплеснулась в страну,
покуда Крир с Угаларом, как собаки медведя, еще держат возле границы
стотысячное кеватское войско, пока наши враги еще не сговорились и не
стиснули нас в стальное кольцо.
И вот уже из Приграничья вывезли все, что возможно. Ушли все женщины,
старики и дети, а мужчины вооружились и готовы к партизанской войне. Вот
уже подкупленные мною олоры двинулись на перехват кеватским обозам. Вот
уже Тубар прошел огненной тучей прошел по Тардану, а Господин Лагара
отказался напасть на Квайр.
Но силы нельзя соизмерит, и Крир отводит измотанное войско. Они
уходят, разрушая дороги и оставляя за собою ловушки. Мы остаемся одни.
- Мы - это я, Эргис и сорок биралов, лично отобранных Угаларом. Все
храбрецы, отчаянные рубаки - но их всего сорок, а между нами и кеватцами
только лес.
И снова мы мечемся в кольце знакомых дорог, но теперь вокруг нас
враги, и каждый наш шаг - это бой. Все меньше и меньше становится мой
отряд; падают под пулями люди, валятся истощенные кони, у Эргиса рука на
перевязи, и ночами он стонет и скрипит зубами от боли. Подо мною убили
двух коней, панцирь расколот в схватке и пули издырявили плащ, почему-то
щадя мое тело.
Но в кеватском войске голод - ведь обозы достаются олорам. Кеватский
главнокомандующий шлет в Кайал гонца за гонцом, но нам известны все тропы
и мы неплохо стреляем.
Мертвечиной пропахли леса: обнаглевшие урлы стаями рыщут вокруг, не
дай бог даже днем в одиночку попасться такой стае. Спасаясь от это
напасти, местные жгут леса; в пламени гибнут и звери и люди, мы сами не
раз с трудом вырывались из огненного кольца.
Но и в южном Кевате горят хлеба, засуха бродит по Истарской равнине,
и вместе с олорами в Кеват ушли мои люди. Это надежные парни; они ловки и
бесстрашны, ничей взгляд и ничье ухо не признают в них чужаков. Скоро в
Кевате должно кое-что завариться...
Но нас уже обложили со всех сторон, и нет нам ни отдыха, ни
передышки. Кончились пули, мы закопали в лесу бесполезные ружья и тайными
тропами выходим к своим. Только восемь нас осталось, восемь ходячих
скелетов, черных от голода и засыпающих на ходу.
Главный теперь Эргис. Это он запутывает следы, находит какую-то пищу
и отгоняет зверей. В полузабытьи я тащусь за ним, и голод уже не терзает
меня. Скоро я упаду, силы кончаются... кончились, земля закружилась,
плывет, прижалась к щеке - и больше уже ничего...

А потом я открыл глаза. Сероватое, светлое, просвечивающее плавало
надо мной. Я не знал, зачем оно здесь. Я чуть не заплакал, до того это
было обидно. Я устал от обиды, закрыл глаза - и стало лучше. Тихо, темно,
никак было вокруг, и из этого медленного всплыло и встало на место
ощущение моего "я". Я складывал себя из осколков, как когда-то разрезанные
картинки; это было очень занятно.
- Ну как? - спросил слишком громкий голос.
- Да так же, славный дос.
- А тот где... поп?
- Службу правит, славный дос. Кликнуть велел, как отходить станут.
Слова протекли мимо меня, в них не было смысла, но голоса мне мешали,
я не хотел голосов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105