Как будто
билось сердце.
Кишечник, кровеносные сосуды, сердце -- это уже целый организм.
Этот источник тепла и пульсации, который он, естественно, назвал
"драконьим сердцем", вызывал тревогу -- чего там только не напридумывали
умельцы эпохи Тан -- поэтому Василий двинулся вперед. Теперь он как будто
чувствовал, где "перёд". Он прополз по небольшому тоннелю, и оказался в
лабиринте из цепи небольших каверн-пещерок, соединенных узкими
переходами. Впрочем, лишь пару минут там было спокойно, а потом с диким
свистом и завываниями в этот лабиринт ворвался ветер. Василий пытался
удержаться, но пальцы не смогли уцепиться, и его сорвало. Потом наступила
минута пытки, когда его бросало из пещерки в пещерку, пытаясь сломать ребра
и расквасить лицо. После одного сильного удара по хребту Василий счел себя
без пяти минут покойником.
Но тут продув закончился -- каменный дракон, повинуясь механике,
заложенной в него древними мастерами, вздохнул и замер. В запасе было
какое-то время до выдоха. И надо было добраться за это время до "пасти";
должно же тут иметься что-то в этом роде! Василий на полусогнутых рванулся,
туда, где по его мнению, находилась "трахея", но не успел добраться до цели.
Через три минуты, когда он уже выбрался в относительно прямой и широкий
тоннель, страшный поток ветра бросил его назад, чуть не расплющил о какой-
то камень, зашвырнул в одну пещерку, потом другую, третью.
Василий решил, что здесь ему не выбраться. Однако возвращаться туда,
где можно утонуть в потоке щебня и пыли, ему тоже не хотелось.
Пришла ему в голову кое-какая идея -- не самая лучшая, конечно. Где-то
в "кишечнике", если точнее в "двенадцатиперстной кишке", он видел острую
заточку, невесть как туда попавшую. По крайней мере можно будет
использовать ее вместо альпенштока, помаленьку цепляться, помаленьку
вгрызаться в стенку, а та местами не такая уж прочная. И понадобится не столь
уж углубиться в "кишку", чтобы забрать заточку.
Из большой полости "желудка" он добрался до входа в ребристый
тоннель, причем компьютерная Зина услужливо считала повороты и делала ему
подсказки.
Он уже собирался по-собачьи на четвереньках вбежать в "кишку", как по
ней пронесся поток пыли и гравия. Совершенно невыносимый для жизни, он
обдал удушливым облаком, да так что отхаркиваться пришлось три минуты. И
как раз три минуты прошло до следующего "кишечного" выхлопа. Василий
все-таки сделал утешительный вывод, что если не наглотаться пыли, то можно
за три минуты домчаться до заточки и вернуться. Два поворота, один налево,
другой направо, потом обратно -- в том же порядке.
На старт, внимание, марш. Он помчался: поворот налево, еще десять
метров, но где же поворот направо? Неужели проскочил?
Он заозирался, так и есть -- затемнение сзади, в шагах семи. Василий
почесал назад, метнулся в перпендикулярный загиб. Вот и кайло. Пора бежать
назад. Едва он повернул налево, то понял, что не успеет.
Поток застиг его, когда до выхода оставалось метра четыре, и потащил
совсем в другую сторону. Дышать было нечем, держаться было не за что. И он
психанул... ему показалось, что пальцы его вошли в стену туннеля, как в масло .
А потом ненадолго он возомнил себя драконом, и даже не каменным, живым.
И почувствовал энергию этого зверя: она проходила по
жизненным нитям от одного органа к другому, насыщая их мощью и даже
разумом. Она становилась рвущей силой в трех передних лапах, и толкающей --
в трех задних, и силой ума в голове, и силой сил в груди, и защитной
скрепляющей силой в панцире, и очищающей силой в печени, едкой ядовитой
силой она входила в переднехвост и заднехвост.
Он зашевелился в толще скалы. Он почувствовал подругу неподалеку от
себя, и соперников тоже вблизи. И вспомнил оранжевую землю и лиловое
небо, и яростные желтые фонтаны, подпирающие его, и любовные битвы.
Но одновременно он ощущал себя маленьким человечком,
пробирающимся по "легким" пещерного изделия в его "трахею". Как раз во
время вдоха он впился заточкой в стенку тоннеля, а дракону, видимо,
показалось, что у него в дыхалке нахальное инородное тельце, и он
прокашлялся. Бренное тело Василия Самуиловича вынесло в "носоглотку"
каменного зверя. У дракона из-за этого как будто запершило, и он
чихнул, что ли. В виде почти бессознательного тела Василий
пролетел по гладкому, словно полированному коридору метров
тридцать и...
Первое, что он увидел, когда поднял голову -- это была пасть дракона,
невероятно огромная и устрашающая. А тело этой большой твари было
сплетено с драконами и змиями поменьше. Этакий макрогадючник или съезд
победителей. Василий понял, что как раз один из драконов поменьше вычихнул
его прямо пред светлые очи матушки драконьей императрицы.
В пасти большого дракона, вернее драконессы, было зажато яйцо. Если
чихавший дракон казался сработанным из грубого камня, не считая
трех яшмовых глаз, а драконесса, хоть и гладко тесанная, но
опять же гранитная, то яйцо было выполнено из нефрита. На нем,
кстати, имелся высеченный орнамент, причем не иероглифы.
В этом рисунке угадывались и камень, и молодой месяц, то есть сабля, и
вроде бы круглый щит. Никак "желток", "белок" и "скорлупа"? Щит
вдобавок был снабжен и своим собственным орнаментом.
Василий поднял кверху палец, потому что орнамент щита
напоминал... ну да, татуировку на предплечье капитана-сибиряка!
Резчик драконьего яйца и татуировщик капитана Лялина выдавали
одну информацию, об одном и том же объекте. Какая-то связь у
капитана со "скорлупой", наверное, была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137