-- Любовь приведет нас к себе.-- заметил Антон.
-- Ты это брось. Любовь меж бабой и мужиком приводит их в КВД, а
любовь меж мужиками заканчивается в СПИД-лечебнице. Так что,
подбирай выражения.
Василий был раздражен и поэтому неправ. Уж что-то, а половая
жизнь Антона была вне подозрений.
Однако имелся в его биографии один
эпизод, из-за которого странный товарищ собственно и начал
бродяжничать. Несмотря на три своих неоконченных высших
образования Антон не любил труд, но однажды маманя загнала его
работать вахтером в один академический институт. А там, на
других дверях, стоял еще один вахтер, семидесятилетний старичок.
Однажды ночью два вахтера распили бутылочку портвейна, после
чего младший попытался полюбить старшего через задницу. А сыном старшего
вахтера был как раз директором этого института... После
оправдывался Антон с улыбкой недоумения на полудетском лице --
нахлынуло на него что-то вдруг, ведь старичок был "добрый и
мудрый, как сама природа"...
Товарищи по постыдному бегству подобрали оставшиеся вещи и стали
ориентироваться по солнцу и прочим сомнительным приметам. Полдня было
потрачено на усиленное ориентирование, но берег озера так и не обнаружился.
Василий, в отличие от Антона, заметно приуныл, легкий отходняк после
экстраморфина тоже усугублял картину. Бич-интеллектуал половину дороги
цитировал "Бхагавадгиту" и сказания племени догонов,
а еще полдороги "Даодэдзин", добавляя из кое-каких сутр.
Казалось, что ему совершенно все равно, куда идти. Повсюду была природа-
пракрити, повсюду был абсолют-брахман. Какая разница, где растворяться.
А Василий чувствовал, что его опять надувают. Он всегда двигался к
четко поставленной цели и всегда попадал не туда. В молодости он искал себе
красавицу неописуемую, но вместо этого заработал болячку в одном
популярном месте. Потом он хотел снискать литературные лавры.
Но лавры обернулись березовым веником. И вот коварный
военкомат призывает его на офицерскую службу. Человек же, вместо
того, чтобы упорхнуть от силков, начинает корчить из себя
советского Рембо.
И мозолил малахольный Рембо свою тощую задницу на жестком стуле,
страдая от скуки и дубовых указаний начальства.
Итак, не исполнялись помыслы, неустанно страдала жена, дети,
родители, бабушки-дедушки, роптали даже собаки и кошки. К середине жизни,
если точнее к тридцати восьми годам Василий ощущал себя полным
неудачником. Он добился только того, чего не хотел, а чего хотел, того
добились другие. А ведь когда-то такие возможности представлялись! Как и
всякий нормальный невротик он считал, что жизнь представляет сплошной
заговор против него. От чувства огорчения заныло под ложечкой. "Гастрит, --
подумал Василий,-- организм сам себя съедает. Таков он, кризис
тридцативосьмилетних. Однако как не пожрать перченого и не попить
горячительного. Всем хорошим в себе я обязан съеденному и выпитому."
Но вскоре настроение поднялось. Во-первых, от новой дозы
экстраморфина. Во-вторых, прямо в лесу, когда вроде бы ничто не предвещало
хорошего, путники вдруг наткнулись на колючую проволоку. Колючка,
создавая забор, тянулась с запада на восток настолько, насколько хватало силы
обозревающему глазу. Правда, стоял за ней точно такой же лес,
что и перед ней. И все же, если ее протянули, значит она
огораживает не только деревья, кусты и заячьи какашки.
Антон обрадовался забору гораздо меньше, чем Василий. Колючка сразу
уколола его душу своей явной нерастворенностью в природе. Однако он
послушно отправился вслед за напарником вдоль забора -- ему по-прежнему
было все равно, куда брести. Путь оказался неблизким, колючка тянулась и
тянулась, как будто представляла собой земную параллель. В конце концов это
надоело и Василию. Впрочем, на сей раз он унывать не стал, а выбрал место,
где забор накренился под воздействием упавшего дерева. Лапы упавшей ели
качались прямо над его головой. Если не бояться иголок, можно
без особых затруднений переползти на ту
сторону. Что Василий с Антоном и проделали.
Пока они
перебирались, трухлявый ствол скрипел и чмокал. А под конец даже треснул и
сломался. На оголившейся гнилой древесине заползали и личинки, и
жуки, и прочие сапрофиты, сгрызающие покойную ель. Теперь путь
назад был отрезан, по крайней мере символически. Но назад,
собственно, и некуда было возвращаться -- разве что на обед к
лесным чудовищам, дабы торжественно превратиться в огромную кучу
дерьма. Возможно, Антон и не сильно возражал против такого
слияния с природой, однако Василий был против категорически.
Оба лесных скитальца направились вглубь огороженной зоны. И
прошли не менее километра, прежде чем лес разредился, а потом и вовсе
превратился в какую-то чахлую изможденную поросль, состоящую в основном
из чахоточных низкорослых березок. На фоне этой скудной
растительности все чаще стали попадаться предметы техногенного
происхождения, хотя и непонятного назначения. Балки и прочий
стальной прокат, прямой и изогнутый, кронштейны, катушки
изоляторов, поваленные столбы, обрывки проводов, барабаны из-под
кабелей, а также что-то напоминающее большие тарелки.
-- Заброшенная обитель дьявола,-- подытожил Антон свои первые
впечатления.
-- Дьявола по имени Министерство обороны. Здесь то ли ракетная база,
то ли вещевой склад.-- прикинул Василий, поворошив свои
армейские вспоминания.
-- Здесь давно никого нет, кроме мелких демонов, копошащихся во
прахе.
-- Похоже, что это базу законсервировали лет десять назад,-- согласился
Василий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137