Инфантильный
бомж хотел все время в чем-нибудь раствориться: в свободе, в
равенстве, в сознании Кришны, в природе.
В общем, женщины Антона любили, а он относился к ним по-разному. У
последней своей сожительницы он перед уходом расписал все обои каким-то
дерьмом и поссал на мультимедийный компьютер -- за то, что она
цивилизацию противопоставляла природе и неустанно пылесосила да драила
свое уютное гнездышко.
Закусив рыбкой, Антон перетянул тряпицей сальные монашьи волосы с
пробором посреди и сказал:
-- Люблю я природу, и она мне отзывается. Не причинит мне вреда ни
комарик, ни гад...
-- Гадушка,-- поправил его Василий.
-- Ни гадушка, ни волчок, ни мишка, ни клещик энцефалитный. Потому
что я источаю одне лишь вибрации любви. Я перенастраиваю даже
самых зубастых зверьков на волну мира и благорасположения.
-- Да уж твоей деревянной головушке энцефалит не помеха.-- согласился
Василий.
Общая дискуссия вдруг прекратилось, а лицо Антона слегка исказилось.
-- Живот болит.
-- Брат микробушка пошаливает,-- смиренно отозвался Василий,-- мало,
значит, ты его любишь. Вот он и обижается.
Однако Антон быстро юркнул в ближайшие кусты и после недолгого
кряхтения затих.
-- Хорошо-то как,-- спустя минуту послышался его голос.-- Стоило
пострадать маленько, зато сейчас словно воспарил. Еще Лао Цзы говорил, что
сильный понос -- это уже не понос.
Василий на секунду задумался о том, как с утра придется деревья валить
хиленьким топорком, чтобы через болотистое озерцо перебраться, а напарник
по-преимуществу будет парить, вместо того, чтобы мучить березки. Эта мысль
крепко огорчила его, и Василий принял щепоть экстраморфина.
Но вдруг Антон вылетел из кустов как перепел, лихорадочно застегивая
штаны и не имея на лице и следа благости.
-- Юноша, почему вы не спустили после себя воду?-- вежливо, но строго
спросил Василий.
-- Там чудище прется сквозь чащу! Я видел его тень -- в два раза выше
человеческого роста. Это не зверь, он не откликается на мои вибрации любви, а
на морде у него написано "люблю человечье мясо".
Василий хотел было обсмеять напарника, позабывшего о гармонии с
природой, как и в самом деле что-то стало ломиться сквозь ветки, сопя мощно
и яростно.
Тут оба странника мигом подхватили свои мешки и котомки и давай
удирать во все лопатки, надеясь к тому же не слишком оторваться от берега
озера.
И было полчаса страшного ночного кросса, когда все сучья направляли
свои острия именно в глаза. По дороге Василий влетел в столь огромную кучу
кала, что сразу похолодел при мысли о том чудовище, которое сумело ТАКОЕ
навалить. Если бы не экстраморфин, то вообще наверное инфаркт бы случился.
Впрочем, и того быстрого бега было достаточно, чтобы сама тайга
разодрала беглецов, разнесла кишки по сучьям и мозги по кочкам. Но
бинокуляры-мониторы Василия выдавали на свои контактные
экранчики тепловую картинку местности, а боди-комп там же
проставлял азимуты и расстояния до колющих-режущих предметов.
Когда бег более-менее перешел в легкую трусцу, Василий прокричал
сквозь порывистое дыхание своему напарнику:
-- Да ничего особенного, не расстраивайся. Ну, медведь, ну, больших
габаритов, ну развели костер возле его квартиры. Или дачи.
-- Не медведь, а хозяин леса.-- возразил Антон.-- Мишка --
добродушный, а этот строгий. И если там топтыгин ошивался,
почему ж ты не заметил его своими бимонами?*
[сокр.: бинокулярные мониторы, соединенные с боди-компьютером и
контактно прилегающие к лицу]
-- Потому что я их снимаю время от времени, а то глаза
чешутся.-- сказал Василий и подумал, что вообще-то Антона к
трусоватым не отнесешь. Во время боев в Алмазовке, когда
федеральные ракеты разносили в клочья все, что мало-мальски
напоминало кровожадного моджахеда, он с группой таких же
просветленных товарищей кормил прасадом и добрым словом
мятущееся мирное население...
Вася и Антон наконец остановились, один стал восстанавливать
дыхание, другой решил попИсать и попал себе на ботинки. В ночном лесу было
тихо, если не считать воплей какой-то насилуемой птички и звона комариных
эскадрилий.
Напарники решили переждать ночь до конца у подножия разлапистого
таежного великана, обходясь лишь самым хиленьким костерком. Никто из них
уже не спал, а лишь напрягал мускулы, чтобы при первом же грозном намеке
запрыгнуть на ближайшую ветку. Антон даже присмотрел себе какое-то дупло
со всеми удобствами, собираясь выдворить оттуда белочку. При этом он уверял,
что дупло у дерева является эквивалентом человеческой задницы.
Когда наступил рассвет, стало ясно, что странники сильно заплутали.
Никакого тебе берега озера Горького, лишь темная гуща ельника.
-- Ну, давай, связывайся со своим окаянным спутником,-- шутейно
произнес Антон,-- если вместо него не летает уже какой-нибудь демон-асур.
Да, пора было определять координаты и свое местоположение на
электронной карте, которую Василий худо-бедно набросал перед тем как
тронуться из Верхнекамышинского.
Он встал на какой-то поваленный ствол и стал наводить искатель-
антенну, наблюдая за уровнем сигнала, который выдавал боди-комп.
-- Все, наводка точная, канал пробит. Посылаю привет. Ау, орбита...
Но тут Василий сбросил с лица бимоны и грустно выругался. Антон же
не преминул заметить с легкой укоризной:
-- Зачем ты так, брат? Я же предупреждал, что спутник на космической
орбите легко может стать добычей демона.
-- Он стал добычей банкира. Код доступа не прошел, потому что...
значит жена сняла все деньги с моего счета. Мы оказались не только в
информационном вакууме, но и в полной заднице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137