А затем разразился совсем уж непотребной бранью, способной зараз
умертвить сто монахинь.
Дело в том, что в одной руке Василий сжимал медпакет, а в другой
ничего не было, кроме дурацкой тарелки -- он явно выронил
штурмгевер, когда пытался избавиться от толстомордого
"пресс-папье".
Один в глухом лесу, среди медведей, волков и злобных негодяев, а в
качестве оружия одна лишь рогатина. Опять эта чертова Зина виновата -- из-за
нее же полез в машину и нарвался на неприятности.
Однако не успел он завершить истерику, как заметил штурмгевер на
недалекой ветке, видимо, взрывом туда зашвырнуло. Причем, как показала
проверка, оружие было по-прежнему в ажуре. А вот несколько ближайших
деревьев уже полыхали, так что он оттащил врагиню еще дальше в лес и
устроил ее на сорванных лапах ели. Что теперь? Василий сперва расстегнул
ворот девушки и потрогал комбинезон изнутри -- пока тот грел, хотя и
слабенько. Но скоро он превратится в ледяную раковину. Кстати,
выглянувшая из расстегнутого ворота девичья шейка вызвала только острую
ненависть -- ведь она служила орудием соблазнения и погубления.
Преодолев неприязнь, Василий решил оказать вредной девке первую
помощь, а затем бросить на произвол судьбы. Наверняка в ее комбинезон
вмонтирован маячок, так что дружки отыщут. Ну, а не найдут, значит кара ей за
грехи окончательная и бесповоротная.
Василий вскрыл медпакет и для начала воспользовался диагностическим
электромагнитно-ультразвуковым сканером. Он провел им возле Зининой
головы, затем налепил на нее плоские датчики для снятия энцефалограммы.
Череп был цел, однако бодик, проанализировав сообщения приборов, сказал:
"Не исключен ушиб мозга, альфа-ритм внушает некоторые опасения. Однако
без томографа ничего тут не узнаешь наверняка. Будем надеяться, что срочная
трепанация для снятия внутричерепного давления не требуется." Затем Василий
потянул молнию на Зинином рукаве и по открывшейся белой полосе на ее коже
сразу догадался, что случился перелом. В медпакете имелась временная шина,
Василий установил ее, следуя указаниям боди-компа, а затем надул внешний
протектор.
Дальнейшее сканирование и тесты показали, что остальные кости в
порядке, хотя не обошлось без ушиба селезенки и внутреннего кровоизлияния в
соединительной ткани брюшной полости.
Во время этих манипуляций пришлось еще подрасстегнуть Зинин
комбинезон. Под ним, на самой женщине, не оказалось ничего кроме трусиков,
чего и следовало ожидать в случае с саморазогревающейся одеждой. Ее тело,
худое, бледное и узкое, с заметными ребрышками и кострецами, сейчас
вызывало смешанное чувство неприязни и жалости, однако не похоть и не
желание разорвать на куски.
Василий сделал все необходимые уколы -- антибиотик,
противоспалительное. Но как с Зиной теперь поступить? Оставить здесь?
Обогрев-то комбинезона окончательно сдохнет через пару часов, и
в самом деле неизвестно, найдут ли девку за это время ее кореша.
Да и волки могут погрызть. Возникла здравая мысль: а не
пристрелить ли, чтоб не мучилась? Но Василию эта мысль не
слишком понравилась.
Значит, тащить с собой. Но тяжелый леденеющий бронекомбез, да еще с
вмонтированным маяком, совершенно не нужен. Отдать ей свой белый
комбинезончик? Во-первых, она этого не заслужила, во-вторых, это будет
кошмар для него, а ей не поможет -- слишком он тонкий.
Постояв с минуту в тягостном раздумьи, Василий стал стягивать с себя
медицинский комбинезон и свитер и штаны. Потом, оголив Зину, надел на нее
свои, вернее, трофейные, вещи. И в конце концов оценил
свой оставшийся наряд -- рубаха, поверх нее жилет; вверх вроде
прикрыт достаточно, но низ!
Вплоть до ботинок ноги были голые и
беззащитные, на мужские достоинства активно поддувало. Василий
оторвал рукава от рубахи и устроил себе подобие набедренной
повязки. Стало лучше внизу, по части обороны чресел, но зато
оголились руки и вообще он теперь напоминал сам себе индийского
йога, в результате неудачной медитации-левитации оказавшегося в
сибирской тайге.
Но в любом случае пора было двигаться в путь. На юго-восток.
Сперва он тащил Зину на еловых лапах, но каменистая почва ее
нещадно бросала, да так что тело вообще скатывалась с
носилок-тащилок. Тогда Василий взвалил противницу на спину,
заодно связав тряпкой ее запястья у себя на шее, чтобы как-то
зафиксировать ее верхнюю часть. Поначалу девушка показалась
легкой, но спустя пару километров она уже напоминала штангу
тяжелоатлета, и руки совсем обессилели, поддерживая ее за
колени. Если бы хоть кормежка имелась, кабы было что пожевать
во время этого мрачного похода, напоминающего отступление
французов от Москвы и наступление русских на Шипке.
Вскоре
Василий бросил поддерживать ноги девушки, они теперь тоскливо
волочились по камням и снежной пелеринке, и только старался не
отпускать ее руки, чтобы тряпка не передавила его горло.
Так ему хотелось сейчас, чтобы Зина очнулась и сказала на манер
раненных партизан из занюханных фильмов: "Брось, командир." Но она не
подавала голос из своего обморока, и как-то неудобно было отшвыривать
совершенно безропотного человека.
Он протащился еще километров семь по пересеченной гористой
местности и понял, что дальше не может. Зина, как выяснилось по опыту, была
не худой и тонкой девицей, а жирной раскормленной кобылой.
Наконец он сказал "капут" и, прислонив вражескую женщину спиной к
какому-то валуну, хотел поскорее удалиться, чтобы не расстраиваться от вида
ее замерзания и кончины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137