А, сомневаетесь? Если хотите, я сейч
ас запишу для вас порты их будущей приписки и номера Ллойдовского Регист
ра этих судов. Не хотите? Я тоже не хочу. Давайте не вмешиваться в чужую жиз
нь, да и в свою тоже».
Кофе стыл в чашках, а понижающийся уровень брандвейна в оплетенной солом
ой бутыли грозил прибрежными скалами, мелями и другими опасностями злоп
олучным навигаторам.
Каждое его слово осталось в моей памяти, продолжал Эбер, Ц так что не был
о нужды записывать. К тому же и неписаные правила фирмы, в которой я стал р
аботать и которую с легкой руки Михаила Ивановича назвал эпицентром што
рма, не очень поощряли архивные усилия ее служащих. Он еще сообщил мне, что
во времена кровопролитных войн, чумы, мора и прочих напастей первыми пог
ибают люди жизни (»смерть своих знает!»), но что и здесь бывают исключения,
и он полагает, что окажется одним из них в силу обстоятельств, в которые се
йчас не хочет входить. Также Ц что, хотя он, как уже было сказано, принципи
ально против вмешательства в чужую жизнь, но что и здесь он вынужден сдел
ать одно исключение, точнее Ц два. Именно, просит меня присмотреть за его
бывшей венгерской любовницей, Нетте Грэсс, чтобы она не погибла, когда ра
сстреляют ее отчима Лайоша, и за его нынешней венской, Александрой фон Т. (
»Вам это будет нетрудно, der Alte, a я выбываю с поверхности жизни. Центрально-ев
ропейской, во всяком случае. Лучше их обеих переправить в Швейцарию или, н
а худой конец, в Португалию»).
Михаил Иванович встал, и я впервые заметил, что он Ц в очках. «У вас стало х
уже с глазами?» Ц кажется, это была моя первая фраза за весь разговор. Он с
прятал очки во внутренний карман пиджака. «Да, гораздо хуже, хотя, думаю, ч
то на отпущенный мне срок мне их хватит с запасом. Я не хотел бы, чтобы вы об
манывались на мой счет, der Alte. Я Ц лазутчик во вражеском стане, но да не будет
для меня правой стороны, ибо все, равно правые и неправые, овцы и козлища, т
ак сказать, решительно договорились не ведать, что творят. Я делаю то, что
предписано моей судьбой, над которой не могу подняться. Да, кстати, присма
тривайте за мной тоже, но лучше на расстоянии, без личных встреч, по возмож
ности. Боюсь, что мне здесь придется оставаться до последней минуты». «Но
зачем же до последней?» Ц «У меня еще есть надежда сыграть мою роль в мною
же самим поставленной пьесе, даже если такой случай представится в саму
ю последнюю минуту». Ц «Смотрите, мой дорогой наставник, не потеряйте оч
ки в эту самую последнюю минуту» (моя вторая и последняя реплика). На это о
н пожал плечами и, как бы, хотя и не пытаясь меня убедить, но все же и не отка
зываясь от последнего слова, сказал: «Не беспокойтесь, der Alte, я могу сыграть с
закрытыми глазами в пьесе, текст которой ношу в сердце вот уже тридцать л
ет».
Эбер закурил и откинулся на спинку деревянного кресла. «Ну ладно, Ц сказ
ал я, Ц в конце концов, каждый выбирает себе смерть, объективно, я имею в ви
ду, то есть сам он об этом выборе обычно не знает. Он же выбирает себе путь и
внутри смерти, так сказать, что и является предметом так называемых „Кни
г Мертвых“, египетской, тибетской и нескольких других, которые и наставл
яют его на этом пути. То, что вы рассказали о Михаиле Ивановиче, ясно говор
ит, что он задолго до конца выбрал себе смерть и шел к ней выбранным путем»
.
Тишина нарушалась только треском поленьев в камине и шипеньем огромных
пылающих свеч. Не так просто, не так просто, дорогой профессор, Ц живо воз
разил Эбер, Ц здесь книгами мертвых не отделаешься. Заметьте, он не отожд
ествлял Стену Незнания со Злом, ибо она возникла, очевидно, еще в акте твор
ения. А он не только вел свою войну со злом, но и мстил самому себе за утерян
ную невинность. Я думаю, что и меня тогда в Бергене он решил «перехватить»
, чтобы я не сорвался в водоворот общего безумия уже безнадежно испорчен
ным. Но не обо мне разговор. Наш бостонский друг Келлер-Брадшоу не только
упрощает его ситуацию, но ее непростительно тривиализирует, представля
я все дело в виде какой-то мифологической или магической загадки, имеюще
й одну разгадку. Но я иду дальше. Полагая Ц и вполне справедливо, как пока
зывает дальнейший ход событий, что раз уж приходится обрубать концы, то л
учше это сделать наиболее своим образом, чтобы не угодить в общую кашу см
ерти, он взял клятву с нескольких ближайших своих учеников Ц не дать ему
умереть вместе со всеми.
«Значит, он боялся?» Ц «Что за банальнейший вопрос, профессор! Разумеетс
я Ц боялся. Но не самой смерти, а невыполнения данной им кому-то или самом
у себе другой клятвы». «Значит, он всегда учил, если у него всегда были уче
ники?» Ц «Ну что за банальность опять! Ведь это же то же самое, что спросит
ь: значит, он любил, если у него были любовницы? Да и кто же, по-вашему, был тог
да я? Разумеется, и здесь возможны разные оттенки и градации, но все ж таки,
Ц ради вашего хотя бы профессорского буквализма Ц следует признать, чт
о в его случае потребность в учительстве была не менее настоятельной, че
м потребность в любви. Но возвращаюсь к клятвам. Он выбрал себе в „помощни
ки смерти” двух своих учеников, бывших меня тремя курсами моложе по тому
же Лейпцигскому университету Ц Ансельма Федермана и Морица Блауведел
я. Роль связного должна была исполнять одна замужняя дама из Льежа, его бе
льгийская любовница...»
«Мой дорогой Эбер, Ц наконец не выдержал я, Ц не объединились ли народы
предвоенной Европы в единодушном стремлении удовлетворить физические
, ну, и духовные, потребности Михаила Ивановича?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63