Он любил гов
орить, что русские имеют врожденную склонность к гностицизму без гнозис
а (Высшего знания) и используют любую возможность, только чтобы не знать б
олее даже, чем чтобы не делать.
Михаил Иванович никогда не скрывал своего пессимизма, но ему никто не ве
рил. Считали это светской позой, тогда весьма модной.
«Кстати, чтобы покончить с вашим вопросом о схеме жизни и о том, кто из нас
наблюдатель и кто действователь (я уже ввел Вадима Сергеевича в курс шле
пяновской гипотезы и моих попыток ее применения), то, конечно, я был пассив
ным свидетелем, а он Ц истинным исполнителем предрешенного. Я никогда п
о-настоящему не страдал, а он мучился всю жизнь, часто невыносимо. Только
действие, временами исступленное, могло Ц на время, конечно, Ц облегчит
ь его мучение. Само то, что я оставался сравнительно спокойным, когда все в
округ страдали, и страдали страшно, не могло Ц о, это так понятно Ц не воз
буждать подозрений в том, что я живу какой-то особой и скрытой жизнью. Жиз
нью Ц либо порочной и преступной, либо дьявольски холодной и преднамере
нно отрешенной от их бед».
«Но этим, Ц продолжал Вадим Сергеевич, Ц я нисколько не желаю сказать, ч
то он действовал только из необходимости. В конце концов из той же необхо
димости можно было бы и спиться. Мне кажется, что именно страдание побужд
ало его к определенного рода действию, внешнему и общественному. Я увере
н, что если бы тогда кто-либо из его друзей по Ритуалу спросил его, что он на
самом деле делает и зачем, он бы тому ответил с полной откровенностью и се
рьезностью. Но не думаю, чтобы его часто спрашивали об этом, Ц люди нелюб
опытны и живут в своих занятиях и чувствах. Но в то же время он был столь бо
гат, красив и благополучен, что вряд ли кому в голову могла вообще прийти т
акая мысль, Ц вот так, просто остановить его и спросить. О, он бы ответил, б
езусловно, ответил! Скрытность, всегда жившая в нем, тогда еще не была мани
ей. При этом он обладал еще и незаурядной способностью к созерцанию, стол
ь редкой в людях действия. Да что там говорить? Чем только судьба его не на
делила!»
Он говорил тихо и легко Ц все, что осталось от прежней легкости. Ноги в ог
ромных меховых унтах служили теперь только в пределах чистой квадратно
й комнаты с дощатыми, насквозь сырыми стенами Ц была весна Ц в мезонине
летней дачи между Литвиновым и Дурыкиным. Крошечная пристань на Клязьме
накануне весеннего паводка. Паводок сравняет проклятие с искуплением и
осуждение с наградой. Розочки грязноватобелой пены на бурлящей воде. Роз
очки Ц для меня? Сейчас для меня Ц предвечерняя прогулка и обратное, в по
чти пустой электричке, путешествие в сердце всей России. Еще сорок минут
Ц и я опять в третьей четверти века, хотя и несколько опрометчиво, но и не
без приятности начатого Михаилом Ивановичем и Вадимом Сергеевичем. Но р
озы?
Ассоциации памяти сыграли за меня: «Милый Вадим Сергеевич, а не могли бы в
ы объяснить, почему покойная Елена Константиновна называла Михаила Ива
новича рыцарем? Только ли из-за благородства его характера, или для этого
имелись и другие, ну, скажем, более формальные основания?» Ц «Ну конечно ж
е, конечно, Ц мягко и учтиво заговорил мой хозяин. Ц Формальные, или назы
вайте их как хотите. Рыцарство, как вы знаете, означает верность клятве, да
нной Богу, Даме, сюзерену или чему угодно, но не абстрактному идеалу, конеч
но. Верность клятве Ц Крест рыцаря. Оттого он и отмечен Крестом при посвя
щении, и Крест он носит на груди...» Ц «А роза?» Ц «Роза Ц это готовность п
освящаемого, невинность его стремления к Кресту и принятие им страдания
и радости его, освященной Крестом жизни». Ц «Но имела ли Елена Константи
новна в виду его посвящение, когда называла Михаила Ивановича рыцарем?»
Ц «Нет, конечно, хотя здесь могло иметь место и совпадение, а совпадение
Ц это тоже своего рода формальность. Так скажешь что-нибудь, вроде бы фиг
урально, а совпадает с конкретным событием. Назовешь кого-нибудь рыцаре
м, а он и есть рыцарь. Или еще один случай с Михаилом Ивановичем. Приносит е
му Поэт свою пьесу «Роза и Крест», а он и есть рыцарь Розы и Креста, и про нег
о и есть эта пьеса. А Поэт, может, до того его только раз в жизни и видел, тоже
Ц совпадение. А с вами разве не то же? Вы, когда меня искали, Никитича за мен
я приняли. Так он хоть и не я, а вместе со мной был в тот вечер приглашен Миха
илом Ивановичем в дом Алавердова. Третьим приглашенным был Жорж Этлин...»
«Расскажите же! Ц взмолился я. Ц Знаю, что награда пришла поздно и незас
луженно, но расскажите, Бога ради, что произошло в доме Алавердова Ц хоть
самое главное».
Вадим Сергеевич включил допотопную электроплитку Ц для тепла и чтобы с
делать нам чаю. Сигары, Ц начал он, разливая чай, Ц это легенда. Как часто
нам необходима легенда, чтобы сказать хоть что-то определенное о челове
ке, с которым близко знакомы, но которого совершенно не знаем. Так я, напри
мер, всегда курил сигары вперемежку с папиросами, а после Ц с сигаретами,
но сигары были моей легендой. Легендой Ивана было его неуемное женолюбие
, которое ему Ц я это точно знаю Ц было нисколько не свойственно, разве ч
то некоторая влюбчивость. Легендой Жоржа было, что он отчаянный игрок и р
егулярно ездит в Монако, где, насколько я знаю, он был и играл одинединстве
нный раз и где тогда же познакомился с Михаилом Ивановичем. Легендой пос
леднего было его легендарное богатство Ц редкий случай, когда легенда с
овпадала с действительностью. Пожалуй, единственное, что нас троих тогда
объединяло, было полное отсутствие у нас каких бы то ни было обязательст
в по отношению к какому-либо делу и к кому-либо персонально Ц в России и в
о всем белом свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63