Отгадавший получает возможность включиться, так сказать, в другой, не-с
вой сюжет или, как выразился бы наш общий друг Ллойд, «пойти к смерти други
м путем».
Но довольно абстракций! В конце концов, если два человека оказываются од
ним, то это столь же невероятно или вероятно, как если бы один оказался дву
мя. Перехожу к нашим заблуждениям. Старый мошенник Эбер совершенно прав,
утверждая, что для каких-то очень немногих людей начало века оказалось с
толь осознанно мучительным, что они сознательно стремились к перемене с
воей личности, к превращению в другого. И не для спасения своей жизни, а им
енно, чтобы найти другой путь к смерти. Обычно такие люди оказываются ода
ренными с избытком умом, жизненной энергией, и, сколь это ни странно, они п
очти всегда богаты или по крайней мере состоятельны. Не все такого рода п
опытки были удачными.
Внимательно прочитав ваши главы о пребывании Михаила Ивановича в Москв
е и сопоставив их с тем, что я точно знаю о его жизни в Лондоне, Каннах, Париж
е и Петербурге, я предлагаю следующую гипотезу: московский Михаил Иванов
ич и петербургский Михаил Иванович, будучи современниками и, возможно, р
овесниками, являются двумя разными людьми. В то время как петербургский
Михаил Иванович (тоже нередко наезжавший в Москву), он же киевский, лондон
ский, венский, каннский, парижский Ц миллионер, музыкант, балетоман, масо
н, министр, нищий, опять миллионер и т. д. Ц безусловно был одним человеком.

«Что за чушь! Ц вскрикиваете вы, вскакивая с кресла, чтобы тут же изорват
ь в клочья мое письмо, плод последних (и тщетных) усилий несостоявшегося н
ейрохирургического гения, Ц тогда какого черта мои московские знакомы
е, лично знавшие московского Михаила Ивановича как петербургского, канн
ского, киевского и т. д., даже и усомниться не подумали бы в том, что они Ц од
но лицо?»
На это я отвечаю второй гипотезой, которую и предоставляю на ваше рассмо
трение: когда ваши, тогда еще очень молодые, московские знакомые впервые
встретились с московским Михаилом Ивановичем, они уже довольно были нас
лышаны о его петербургском тезке, и им просто не могло прийти в голову, что
их новый московский мэтр Ц тем более что он обычно приезжал к ним из Пете
рбурга Ц мог оказаться кем-либо другим.
«Вздор! Ц кричите вы, Ц Так ведь можно же было сто раз спросить его об это
м! В конце концов, даже если полное отсутствие сомнений на счет их тождест
венности уже само по себе делало вопрос маловероятным, должна же была су
ществовать бездна ситуаций, разговоров, встреч, ужинов, когда правда о дв
ух Михаилах Ивановичах неизбежно стала бы очевидной. Или, по крайней мер
е, сделался бы необходимым вопрос о ней».
Однако и это воображаемое мною ваше возражение было бы весьма нетрудно п
арировать Во-первых, когда обыкновенный человек уже знает правду о чем-т
о Ц в особенности, когда он ее «всегда знал» или когда «все об этом знают»
, Ц то сколь бы очевидной ни была другая правда, он в девяносто девяти слу
чаях из ста останется к ней нечувствителен. Во-вторых, даже если он, в одно
м случае из ста, почувствует какое-то сомнение, он никогда не задаст вопро
са об этом московскому Михаилу Ивановичу, ибо последний, безусловно, при
надлежал к той чрезвычайно редкой породе людей, которым не задают вопрос
а о них самих (Да, спору нет, плохо наводятся мостики от его петербургского
бытия к московскому. Слова Елбановского о его учительстве в Москве не бо
лее чем формально подтверждают рассказанное Вадимом и другими ученика
ми. Но что есть учитель, если уж мы дошли до этого? Учитель Ц не свидетельс
твует о себе. Он может учить учеников отстраненности и незаинтересованн
ости, сам не будучи ни отстраненным, ни незаинтересованным).
Но заметьте, я называю московского Михаила Ивановича «московским» чист
о условно, то есть как того, кого знали ваши московские знакомые (или кто у
годно еще, с их слов) в Москве, что нисколько не исключает, что он мог быть ро
дом откуда угодно и жить тоже где угодно. Таким образом, петербургский Ми
хаил Иванович, бывший, как мы знаем, киевлянином, мог неоднократно пересе
каться с московским в тех же местах и временах. Оба, например, могли обедат
ь в «Праге» на Арбате или покупать ветчину у Орлова на Морской, не ведая, ч
то одного из них какие-то москвичи упорно принимают за другого (то есть за
петербургского).
Но Ц не наоборот. Вы, мой дорогой друг, возможно первый, кто принял петерб
ургского за московского, соединив обоих в одном герое романа. Разумеется
, такого рода совпадения вполне возможны, но и они не могут длиться до беск
онечности. Наступает момент, когда личность становится однозначной Ц м
омент смерти. Тогда все многообразие личности будет сведено к тому, дале
е уже неразложимому «минимуму себя», которым она и отличается от любой д
ругой личности во вселенной, к тому одному знаку, по которому ее признает
ангел смерти и по которому ее узнают там те, кто знал ее здесь. Так вот, гипо
теза «единства» (или «единозначия») московского Михаила Ивановича с пет
ербургским опровергается фактом смерти первого из них 18-го декабря 1940-го
г., в то время как второму еще оставалось долгие шестнадцать лет скитатьс
я по давно уже нелюбимой им жизни. Эбер сказал, что видел, как московский М
ихаил Иванович умирал с пулей в затылке, в северопортугальском портовом
городке Каминья, что для меня как нейрохирурга звучит несколько сомните
льно. Ибо как он мог знать, что у того пуля была именно в затылке, если сам ем
у ее туда не всадил или не присутствовал при этом, что почти одно и то же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63