П
рисутствовали при свидании командир Ефим Шерман, красноармеец Семен Гл
одько и цыган Сергей Клыков.
«Здесь распишитесь, товарищ», Ц сказал Шерман. «Благодарю вас», Ц Елбан
овский расписался и, протягивая руку вошедшему в сопровождении двух кон
воиров Михаилу Ивановичу. Ц «Все, по-моему, очень просто, дорогой Мишель
Ц если, конечно, не пытаться делать выводы, к чему, я полагаю, настоящая си
туация нас отнюдь не приглашает». Ц «Я перечитывал „Незнакомку”, Ц ска
зал Михаил Иванович, Ц и вижу, что выводы, которые еще можно было бы сдела
ть в ситуации пред-предшествовавшей данной, не были сделаны. И оттого сит
уация, предшествующая данной не была понята, каковой она остается по сей
день». Ц «О, можно превосходно понимать, не делая при этом никаких выводо
в. Да! Я едва ли не забыл самого главного Ц тебе придется отсюда уйти. Прос
то так Ц встать и уйти прочь, не давая себя задержать воспоминаниям и чув
ствам ностальгическим. Колебания излишни, ведь колебаться Ц это тоже пы
таться сделать вывод. Но заметь, никому Ц повторяю и подчеркиваю, никому
Ц не придется тебя по уходе провожать, а по выходе встречать, не говоря уж
е о том, чтобы потом сопровождать в дальнейших твоих одиноких прогулках»
.
То ли тирада Елбановского повергла присутствующих в состояние, которое
современные психологи именуют перцептивный шок, то ли она полностью исч
ерпала лингвистические ресурсы пытавшегося перевести ее про себя на ид
иш командира Шермана (Ефим был родом из Литина и очень молод), но произведе
нный ею «эффект непонимания» был более чем достаточен, чтобы дать Михаил
у Ивановичу время для тщательно обдуманного ответа. «Разумеется, разуме
ется, Ц сказал он, словно не возражая, а просто продолжая сказанное собес
едником, но я бы не хотел торопиться. Ты, конечно, можешь возразить, что зад
ержка и так уж слишком велика, но... что поделаешь! Не под Новый же год начина
ть новую страду».
Ждавшему его в коридоре за решеткой Великому Князю: «Вот видите, мой доро
гой мэтр, как за лживость моих прежних слов, простых и ясных, я теперь расп
лачиваюсь тем, что слышу и говорю правду на языке абракадабры». Ц «Не вел
ика плата», Ц отвечал Николай Михайлович.
«Я не встречать пришел и не провожать, Ц сказал Елбановский через десят
ь дней после описанной выше сцены, нагоняя его на Литейном. Ц Вот две пар
ы белья, мыло, хлеб и сахар. Мне еще остается добавить, что на твоем месте я б
ы решительно предпочел меридианальное движение параллельному». Ц «Пр
ойдемся вместе немного, Ц предложил Михаил Иванович. Ц Потом я сверну в
лево, а ты не следуй за мной, пожалуйста. Боюсь, что все же придется двигать
ся по параллелям тоже. Воевать я не хочу ни с кем, но надо помочь Ц в послед
ний раз». Ц «Тебя убьют, вот и все, Ц устало, но без раздражения возразил
Елбановский. Ц И мне тогда не к кому будет приехать в Лондон Ц об этом бы
хоть подумал». Ц «Ну, в Лондоне ты как-нибудь и без меня проживешь, Ц про
говорил Михаил Иванович, приподнимая старую теплую отцовскую шапку в зн
ак прощания. Ц Хотя, думаю, что мы там увидимся до конца этого года. А пока
я не буду стараться быть убитым. Прощай!»
Нижеследующее написано в предположении точнее, в пред-убеждении, Ц что
чтение мыслей других людей, как живых, так и умерших, невозможно. Если приб
авить к этому мое твердое убеждение, что ни один человек не может точно ра
ссказать, что он сам видел и слышал, то отсюда Ц лишь один шаг до утвержде
ния, что человек, воспроизводящий в своем воображении никогда им не виде
нное событие, вряд ли наврет о нем больше, чем непосредственный этого соб
ытия участник или свидетель. Во всяком случае, у первого будет куда больш
е шансов угадать правду, в то время как последний будет полностью лишен с
вободы выбора из-за своего знания этого события и из-за нормальной челов
еческой склонности приравнивать событие к знанию о нем. Все остальное не
нуждается в разъяснении.
Отчаяние Ц не событие. Оно начало стихать, когда его с другими министрам
и повели в Петропавловскую крепость. Когда на мосту по ним стали стрелят
ь, и все бросились на землю, Ц только он с Третьяковым продолжали идти Ц
стало еще легче. Когда матросы для забавы толкали его прикладами в спину
и прицеливались, оно почти прошло. После знаменитой шутки на тюремной пр
огулке бывшего министра внутренних дел Щегловитова Ц отчаяние исчезл
о (тот сказал, увидев его: «Вы, говорят, истратили три миллиона своих денег,
чтобы здесь оказаться Ц я бы вас с удовольствием сюда посадил, не взяв с в
ас ни копейки»). Как всегда, беспокоился за мать и сестер (разрешили два св
идания).
Полупустой поезд. Ни беженцев, ни матросов. Чужая страна наполнила его не
веданной до того легкостью Ц ведь прежде все его поездки были «в», а не «о
т» или «из». В первый раз он бежал от своей страны. Первые десять часов в до
роге Ц как первая ночь у ребенка после перелома в тяжелой болезни. Болез
нь, как и отчаяние, делает все своим. Теперь он пролетал через легкий сон ч
ужого. Официант в синей студенческой фуражке и коротком зеленом фартучк
е расставлял закуски и извинялся, что нет красного вина. Михаил Иванович
удивился, что незаметно для себя съел огромное блюдо с закусками и выпил
целую бутылочку норвежского аквавита. Официант, не спрашивая заказа, пос
тавил перед ним еще одно блюдо и открыл новую бутылочку. Было четыре часа
дня. За окнами вагонаресторана небо сливалось со снегом и белыми домами.
Приближался Торнио.
Дайте мне этот чужой снег, и затихающий бело-серосиний день чужой северн
ой зимы, и поезд, несущий меня сквозь незнакомую грезу детского выздоров
ления!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63