Но ведь имя,
только вступив в особую связь обозначения с поименованным, становится л
ичным, а сам поименованный Ц личностью. И это так, вне зависимости от дейс
твительности их, имени и лица, совместного существования. В этом смысле в
ыдуманный персонаж может оказаться личностью, а действительно существ
ующее лицо может ею не оказаться. Последнее положение Ц по своей сущнос
ти, конечно, гностическое Ц не может мною быть ни доказано, ни подтвержде
но ссылками на источники. Вот, пожалуй, и все об именах.

А. Пятигорский Лондон, январь 1993 г.

Заключение о временах и име
нах

Здесь не место говорить о цели и удаче (или неудаче). Закончив роман (в посл
едний раз!), я увидел, что самое главное Ц не стягивать все времена к своем
у, и все имена к твоему (предупреждение о «полной поименованности» сохра
няет свою силу и в отношении автора романа) Ц не удалось. Наверное, и не мо
гло бы удаться.

А. Пятигорский Лондон, декабрь 1997 г.

Часть 1
Это время

...Возможно, что есть разум, оди
н для всех, разум, на который все мы направляем взгляд, каждый из своего те
ла, Ц как в театре, где каждый зритель смотрит из своего места на сцену, од
ну для всех...
Марсель Пруст

Глава 1
Для самого себя

Это хотя и значилось по ведом
ству прошлого, но замечалось в настоящем и предназначалось для возможно
го употребления в будущем.
Луи Пауэлл

Это Ц для самого себя. Чтобы избавиться от ассоциаций. От связей с ситуац
иями, которых не переживал, с эпизодами, свидетелем которых не был. Елена К
онстантиновна Нейбауэр была товаркой моей старшей тетки Эсфири Григор
ьевны по Бестужевским курсам. Она увлекалась антропософией, была горяче
й почитательницей Рильке, страстной поклонницей Скрябина и приятельни
цей Андрея Белого. Она прожила революцию, «малые» чистки двадцатых и вел
икие тридцатых, имея обо всем примерно такое же представление, как я сейч
ас о Рильке, Скрябине и Белом. В конце войны, кажется в январе 1945-го, она явил
ась к моей тетке с просьбой вернуть ей взятую за десять лет до того книгу А
натоля Франса «Под вязами» (в промежутке между двумя этими датами она пр
ебывала в относительно мягкой ссылке в Кунгуре, что спасло ее от лагерей
37 Ц 38-го и высылки лиц немецкого происхождения 41-го). Тетка не приняла ее, ес
ли таковое выражение вообще возможно, когда речь идет о «квартире», отго
роженной фанерной перегородкой от КВАРТИРЫ с проживающими там тридцат
ью шестью лицами, одной уборной и двумя умывальниками. Проклятый холодны
й ад! Место, где люди три битых года спали не раздеваясь. Тетка сама мне рас
сказала об этом «крайне несвоевременном, прямо-таки досадном» посещени
и Елены Константиновны и добавила, что та считалась в 20-х лучшей наездниц
ей (о ангелы небесные!) Москвы, Ц «вот и доскакалась со своей антропософи
ей!»
Ранней весной 1945-го я ехал на подмосковной электричке и услышал позади се
бя разговор. Обрывок истории, рассказанный очень высоким мужским голосо
м, почти фальцетом: «Чудо, но дача оставалась нашей до осени 41-го, когда там
устроили пункт противовоздушной обороны». Затем, отвечая на невнятный ж
енский голос: «Кто Ц он? Никогда! Да нет, я никого из них не видел, по крайне
й мере, с 21-го... Нет, нет, послушай, меня тогда отец отвез к ним на дачу. Летом 11-
го. Я был страстно влюблен в кузину Аленушку... ну, разумеется, ты и не могла
о ней слышать. Дядя Вадя имел обыкновение наезжать по субботам. Я помню, ка
к все с нетерпением ждали его Ц он никогда не являлся без подарков. Мы с н
ей стояли у калитки, на ней был венок из ромашек, и всякий раз, когда она оча
ровательно встряхивала своей головкой, лепестки осыпались, и я на коленя
х подбирал их и клал себе на грудь, под рубашку... Ну да, я тогда его в первый р
аз и увидел. Он поцеловал Аленушку, потрепал меня по щеке, положил на траву
бонбоньерку с шоколадом и прошел в кабинет к ее отцу. „Какой чудесный, эле
гантный, праздничный человек!” Ц вскричал я. А она сказала, глядя на красн
ое закатное солнце: „Дядя Вадя Ц предатель. Он Ц предаст”.»
Сразу же, в самом начале этого рассказа, я угадал, что Аленушка Ц это Елен
а Константиновна моей тетки. Нет, не вывел, не вычислил, а словно заранее з
нал, что речь пойдет именно о ней. Но дядя Вадя! Смешливый, источающий смеш
анный аромат сигары и коньяка Ц предаст? Кого? Кому? Зачем? Не оборачиваяс
ь, я вышел из вагона и, хотя и был слегка возбужден своим маленьким открыти
ем, вскоре вовсе забыл об этой сцене.
Когда через десять лет, весной 1956-го, тетка сказала мне, что Елена Констант
иновна умирает в Первой Градской от четвертого инфаркта и что совсем неп
лохо было бы ее навестить, то я немедленно туда отправился. И не из человек
олюбия вовсе, а из непреодолимого любопытства выяснить обстоятельства
подслушанного в вагоне разговора. «О, как прекрасно, что вы пришли! И не по
разительно ли, что теперь, когда астральное тело рвется к освобождению о
т своей обветшалой оболочки, меня стали посещать не прежние мои компаньо
ны по грубому планетарному существованию Ц они ведь все почти ушли, заб
ыли или забыты, а совсем новые и с этой моей не очень удачной экскурсией по
земле не связанные молодые люди. Впрочем, Ц и она, видимо, уже устав от дли
нной фразы, откинулась на подушки, Ц впрочем, кому не ясно, что это Ц элем
ентарная забота провидения. Ведь ушедших я и так очень скоро встречу, а во
т вас, например, совсем еще неизвестно Ц когда. Да и где? Вы ведь человек из
другой жизни Ц и после ухода отсюда придете, наверное, совсем не туда, куд
а совсем уже скоро отправлюсь я».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63