Американское консульство расположено примерно в миле оттуда -
на северном берегу. Чтобы дойти до него, надо пересечь весь город по
avenida Мигеля Алемана - приятная прогулка, примерно на полпути улицу
украшает очаровательный фонтан.
Беда в том, что идти нам с Маргретой пришлось босиком.
Сержант Домингес не предложил нам взять такси, а мне напрашиваться
было, разумеется, неудобно.
Сначала ходьба босиком не казалась мне делом первостепенной важности
- на улице было немало босых ног, и далеко не все они принадлежали
детишкам (и без рубашки был отнюдь не я один). В детстве я расценивал
возможность побегать босиком как сказочную роскошь, как редкостную
привилегию. Я бегал босиком все лето и с огромным сожалением надевал
ботинки, когда приходило время снова идти в школу.
Но уже после первого квартала я стал удивляться, почему в детстве я с
таким нетерпением ждал момента, когда можно будет побегать без ботинок.
Вскоре я попросил Маргрету сказать сержанту Роберто, чтобы он, если можно,
не спешил так, ибо я хочу выбирать затененные участки пути - этот чертов
тротуар прямо-таки поджаривает мне пятки!
(Маргрета не жаловалась ни на что, но мою просьбу переводить не стала
- и я немного на нее рассердился. Я постоянно находил прочную опору в
ангельском спокойствии Маргреты... но следовать ее примеру мне было как-то
не с руки.)
В общем я уделял состоянию моих бедных, нежных, розовых, незаслуженно
оскорбленных ступней все больше внимания, страшно жалел себя и все время
удивлялся, как мне пришло в голову расстаться с Божьей страной.
"Я плакал, что бос, пока не встретил безногого". Не помню, кто первый
сказал это, но данная сентенция безусловно является частью нашего
культурного наследия и должна остаться в веках.
Именно это произошло со мной.
Примерно на полпути, там, где avinida Мигеля Алемана пересекается с
calle Акила Сердана, находился фонтан, у которого мы повстречали нищего.
Он поглядел на нас снизу вверх и с улыбкой протянул пригоршню карандашей.
А смотрел он снизу вверх потому, что сидел в низенькой инвалидной коляске
и ног у него не было.
Сержант Роберто окликнул нищего по имени и бросил ему монетку. Тот
ловко поймал ее ртом, а потом опустил в карман. "Gracias", - сказал он
Роберто и переключил внимание на меня.
- Маргрета, - сказал я торопливо, - пожалуйста, скажи ему, что у меня
нет буквально ни одной монетки.
- Хорошо, Алек. - Она присела на корточки, чтобы видеть глаза нищего.
Потом встала: - Пепе просит перевести тебе, что все в порядке. Когда ты
разбогатеешь, он тебя обязательно поймает.
- Будь добра, передай ему, что я непременно вернусь на это место.
Обещаю.
Она так и сделала. Пепе широко улыбнулся, послал Маргрете воздушный
поцелуй и отдал честь нам с сержантом. Мы пошли дальше.
А я перестал столь демонстративно оберегать ступни. Пепе заставил
меня переоценить ситуацию. С тех пор как я узнал, что мексиканское
правительство не рассматривает наше спасение как свою почетную привилегию,
а считает, что я обязан его оплатить, мне все время было ужасно жаль себя,
я чувствовал себя обиженным, лишним. Я бормотал под нос, что мои
соотечественники, называвшие всех мексиканцев пиявками, живущими за счет
туристов-гринго, абсолютно правы! Не Роберто, не лейтенант, а другие.
Ленивые паразиты, они все норовят стащить доллар у янки!
Как Пепе.
Я перебрал в памяти всех повстречавшихся сегодня днем мексиканцев,
каждого, кого только мог припомнить, и у каждого мысленно попросил
прощения за мои низкие мысли. Мексиканцы просто наши попутчики на долгом
пути от сумрака к вечной тьме. Некоторые из них несут свое бремя достойно,
другие - хуже. А некоторые тащат особо тяжкую ношу и делают это
мужественно и с гордостью.
Как Пепе.
Еще вчера я купался в роскоши - сегодня я нищ и весь в долгах. Но у
меня есть здоровье, ум, есть две руки... и есть Маргрета. Моя ноша легка,
и я понесу ее с радостью. Спасибо тебе, Пепе.

Над дверью консульства висел небольшой американский флаг, а на двери
- большой государственный герб. Бронзовый. Я дернул висячий звонок.
После довольно долгого ожидания дверь чуточку приоткрылась и женский
голос потребовал, чтоб мы убирались вон. (Перевод не требовался, тон
говорил сам за себя.) Дверь стала закрываться. Сержант Роберто громко
свистнул и что-то крикнул. Дверь снова приоткрылась, начался диалог.
- Он требует передать дону Амброзио, что тут находятся два
американских гражданина, которым нужно с ним немедленно повидаться, так
как в четыре часа их будут судить, - сказала Маргрета.
Нам опять пришлось ждать. Примерно минут через двадцать горничная
впустила нас и провела в затененный офис. Вошел консул, свирепо поглядел
мне в глаза и потребовал объяснить ему, по какому праву я нарушаю его
сиесту.
Но, увидев Маргрету, он заметно смягчился. И обратился к ней со
словами:
- Чем могу служить? Не окажете ли честь моему скромному дому, выпив
стаканчик вина или чашечку кофе?
Даже босая, даже в своем крикливом наряде, Маргрета оставалась
леди... А я был бродягой. И не спрашивайте меня почему - это факт, и все
тут. Эффект такого рода обычно присущ мужчинам, но встречается и у женщин.
Попробуйте определить его словами и тут же обнаружите, что пользуетесь
такими понятиями, как "королевский", "благородный", "аристократичный",
"врожденные манеры" - то есть словами, которые есть анафема с точки зрения
американского демократического идеала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138