До того я ее не замечал
- слишком много других вещей требовали моего внимания.
(И почему бы ему не перестать пялить глазища? Я чувствовал, что еще
минута - и я заору на него. То, что он совсем недавно, рискуя, спас жизнь
Маргрете и мне, в эту минуту в мою голову даже не приходило: я был просто
в бешенстве от того, как нагло он пользуется беспомощностью леди.)
Пришлось вернуться к изучению дурацкого пояса и постараться
игнорировать поведение водителя. Он что-то сказал своему напарнику, и тот
с энтузиазмом вступил с ним в спор. Потом в их разговор вмешалась
Маргрета.
- О чем они болтают? - спросил я.
- Бедняга хочет отдать мне свою рубашку. А я отказываюсь... но не
очень решительно... а так, чтоб оставить ему возможность настоять на
своем. Это очень мило с его стороны, дорогой. И хоть я не придаю подобным
вещам большого значения, все же чувствую себя среди посторонних лучше,
когда на мне что-то надето. - Она прислушалась и добавила: - Они спорят
между собой, кому достанется эта честь.
Я промолчал. И в душе принес ему извинения. Спорю, даже папе римскому
случалось раза два-три украдкой поглядеть на женщин.
В споре победил тот, кто сидел справа. Он повозился на кресле, так
как встать не мог, стащил через голову рубашку и передал ее Маргрете.
- Senorita, por favor.
Он добавил что-то еще, но это оказалось за пределами моих познаний в
испанском.
Маргрета ответила с достоинством и изяществом и продолжала болтать с
ними, пока натягивала рубашку, которая более или менее скрыла ее наготу,
- Дорогой, командир - teniente Анибал Санс Гарсиа - и его помощник -
sargento [лейтенант; сержант (исп.)] Роберто Домингес Джонс - оба из
королевских мексиканских сил береговой охраны, хотели отдать мне свои
рубашки, но сержант победил в игре "чет-нечет", и я получила его рубашку.
- В высшей степени благородный поступок. Спроси его, нет ли в этой
машине чего-нибудь, что можно было бы надеть на меня.
- Попробую. - Она произнесла несколько фраз, я разобрал свое имя.
Потом она снова перешла на английский: - Джентльмены, я имею честь
представить вам моего мужа Александро Грэхема Хергенсхаймера, - и опять
затараторила по-испански.
Ответ прозвучал тут же.
- Лейтенант очень сожалеет, но он вынужден сказать, что у них нет
ничего, что можно было бы предложить тебе. Однако он клянется честью
матери, что, как только мы доберемся до Масатлана и тамошнего офиса
береговой охраны, тебе что-нибудь обязательно подберут. А теперь лейтенант
просит нас обоих затянуть пояса как можно крепче, так как нам предстоит
взлет. Алек, я ужасно боюсь.
- Не надо. Я буду держать тебя за руку.
Сержант Домингес опять обернулся и протянул фляжку.
- Aqua? [Воды? (исп.)]
- Боже мой, конечно! - вскричала Маргрета. - Si! Si! Si!
Никогда еще вода не казалась мне такой вкусной.
Лейтенант оглянулся, взял у нас фляжку, широко улыбнулся и показал
большой палец - жест, восходящий еще к временам Колизея, - потом сделал
что-то, заставившее моторы его машины заработать в более быстром темпе.
Только что они работали медленно-медленно. И вдруг раздался страшный
грохот. Машина развернулась, и лейтенант направил ее прямо по ветру. Ветер
свежел с самого утра и теперь уже поднимал небольшие завитки пены на
слабой океанской ряби, Моторы заработали еще напряженней, будто в припадке
неодолимой ярости, и мы начали подпрыгивать на волнах, стенки кабины
вибрировали.
Затем мы стали с невероятной силой ударяться о каждую десятую волну.
Не знаю почему, но машина все-таки не развалилась.
И вдруг мы оказались в двадцати фугах над поверхностью океана, удары
прекратились. Вибрация и рев не утихали. Мы взлетели под острым углом,
потом повернули. Машина опять пошла вниз, и я чуть было не выдал обратно
те несколько блаженных глотков воды, которыми только что насладился.
Океан был прямо перед нами. Он вздыбился, как отвесная стена.
Лейтенант повернулся к нам и что-то прокричал. Мне очень хотелось сказать
ему, что лучше бы он смотрел вперед но я промолчал.
- О чем это он?
- Просит посмотреть туда, куда он покажет. Прямо туда, куда летит
машина. El tiburon blanco grande - большая белая акула, которая чуть не
слопала нас.
(Я прекрасно обошелся бы и без этого.) И в самом деле - как раз в
середине стены океана виднелась серая тень, режущая воду плавником. Как
раз в ту минуту, когда я понял, что сейчас мы неминуемо врежемся в стену
рядом с плавником, стена рухнула куда-то в сторону, мой зад с силой
вдавился в сиденье, в ушах заревело, и меня не вытошнило прямо на нашего
хозяина лишь благодаря моей железной выдержке.
Машина выровнялась, и неожиданно стало почти удобно, если, конечно,
позабыть о вибрации и реве.
Нет. Воздушные корабли все же куда приятнее.

Суровые холмы за линией берега, которые так трудно было рассмотреть с
нашего плота, стали прекрасно видны, как только мы поднялись в воздух; на
берегу - цепочка очаровательных пляжей и город, к которому мы
направлялись. Сержант повернулся, показал на город и что-то сказал.
- Чего ему?
- Сержант Роберто говорит, что мы будем дома как раз к ленчу.
Almuerzo, сказал он, но заметил, что для нас это будет завтрак - Desayuno.
Мой желудок вдруг стал проявлять признаки жизни.
- Мне дела нет, как он у них именуется. Скажи ему, пусть не
беспокоится - лошадь можно не жарить. Съем ее сырой.
Маргрета перевела. Наши хозяева расхохотались, и лейтенант повел
машину на снижение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138