бывали случаи, когда он вообще отменял
церемонию.
- А, что я вам говорил, Джеральд? - театральным шепотом произнес
Непререкаемый Авторитет. - Вот она, подготовочка-то. Теперь он повернет
дело по-своему и во всем обвинит нас же. - Авторитет сердито засопел.
Авторитет (его фамилия была Чиверс) начал действовать мне на нервы с
той самой минуты, когда я появился на корабле. Я наклонился вперед и
шепнул ему прямо в ухо:
- А если ребятишки пойдут сквозь огонь, у вас хватит духу последовать
их примеру?
Да послужит вам это уроком! Учитесь бесплатно на моем дурном примере.
Никогда не позволяйте болванам доводить вас до потери здравого смысла. Уже
через несколько секунд я обнаружил, что мой вызов обратился против меня и
что (непонятно как) все трое - Авторитет, Скептик и Многоопытный
Путешественник - заключили со иной пари на сотню долларов каждый, что это
я не осмелюсь прогуляться через огненную яму, если дети пройдут сквозь
огонь.
Переводчик еще раз попросил нас соблюдать тишину, а жрец и жрица
вышли на угли - вот тогда-то все смолкли и, как я думаю, некоторые стали
молиться. Во всяком случае, я молился. Внезапно оказалось, что я раз за
разом повторяю неожиданно всплывшие в памяти слова:
...Пусть уснет моя грешная плоть.
Укрепи мою душу, Господь!..
Почему-то они казались мне очень подходящими к данному случаю.
Ни жрец, ни жрица через огонь не пошли: то, что они сделали, было
куда удивительнее и (как мне кажется) гораздо опаснее. Они просто стояли
босыми ногами в огненной яме и молились на протяжении нескольких минут. Я
явственно видел, как шевелятся их губы. Время от времени старый жрец
что-то сыпал на угли. Едва соприкоснувшись с углями, это что-то взлетало
снопом искр.
Я старался рассмотреть, на чем же, собственно, они стоят - на углях
или на камнях, но так и не смог ответить на этот вопрос, точно так же, как
не могу сказать, что хуже, а что лучше. А старуха, высохшая, как
давным-давно обглоданная кость, тихо и спокойно стояла среди пламени,
сохраняя безмятежное выражение лица и не предпринимая никаких мер
предосторожности, если не считать, что она подоткнула свою лава-лава,
превратив ее в нечто вроде подгузника. Было очевидно - старуха больше
боится за одежду, чем за свои ноги.
Три человека с шестами в руках растаскивали горящие поленья, стараясь
выровнять поверхность угольного слоя и сделать ее плоской, упругой и
удобной для тех, кто пойдет через яму. Все это безумно занимало меня, ибо
я сам собирался через несколько секунд вступить в пламя - если, конечно,
не струшу и не проиграю пари. Мне казалось, что парни с шестами как бы
прокладывают дорогу, которая позволит пересечь яму в длину по разбросанным
там камням, а не по пышущим жаром углям. Во всяком случае я на это
надеялся.
Впрочем, затем я подумал - а какая, собственно, разница? - так как
припомнил раскаленные солнцем тротуары, которые до пузырей обжигали мои
босые ноги там, в Канзасе, в дни моего далекого детства. Что касается
огня, то его температура составляет минимум семьсот градусов, камни же
"варились" в нем в течение нескольких часов. При таких обстоятельствах
нельзя сказать, что предпочтительнее, - сковорода или сам огонь.
А между тем голос разума нашептывал мне на ухо, что проигрыш трех
сотен не такая уж высокая плата за то, чтоб выбраться из этой ловушки...
Неужели же я предпочту весь остаток жизни ползать на двух хорошо
прожаренных обрубках?
А не принять ли мне заранее таблетку аспирина?
Три парня кончили возиться с горящими поленьями и отошли к краю ямы
слева от нас. Остальные жители деревни собрались за их спинами, включая и
ребятишек, чтоб им было пусто! И о чем только думают родители, позволяя
детям так рисковать? И почему те не пошли в школу, где им явно надлежит
быть в такие часы?
Трое угольщиков гуськом пошли вперед; они двигались к центру ямы не
торопясь, но и не замедляя шагов. За ними так же медленно и непоколебимо
потянулась процессия туземцев-мужчин. Дальше шли женщины, среди которых
была и юная мать с ребенком на бедре.
Когда порыв раскаленного воздуха коснулся младенца, тот заплакал. Не
сбиваясь с размеренного шага, мать взяла его на руки и дала ему соску.
Младенец умолк.
Последними шли дети - от девушек и юношей до ребятишек-дошколят.
Позади всех шагала малышка (лет восьми? или девяти?), которая вела за руку
совсем маленького братца с круглыми от удивления глазенками. Было ему не
больше четырех, а одеждой служила лишь собственная кожа.
Я смотрел на мальчугана и проникался печальной уверенностью, что в
самом ближайшем будущем меня поджарят в наилучшем виде; деваться мне явно
было некуда. Один раз мальчуган споткнулся, но сестра удержала его. И он
пошел дальше своими маленькими отважными шажками. У дальнего конца ямы
кто-то нагнулся и поднял его на край.
Вот и пришла моя очередь.
Переводчик обратился ко мне:
- Вы понимаете, что Полинезийское туристическое бюро не берет на себя
ответственности за вашу безопасность? Огонь может опалить вас, может даже
убить. Эти люди способны ходить сквозь огонь без вреда для себя, ибо они
в_е_р_у_ю_т_.
Я сообщил ему, что тоже верую, втайне удивляясь, как можно так
бесстыдно врать. Пришлось подписать бумагу, которую он мне протянул.
Время бежало стремительно, и чуть ли не в одно мгновение я оказался
стоящим у края ямы с закатанными до колен брюками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138