Он был не запечатан, я открыл его.
Внутри оказалась толстая пачка денег.
- Полторы тысячи долларов, - сказал Джералд Шервуд. - Как будто,
должно быть именно полторы.
- В первый раз слышу про какие-то полторы тысячи. Мне только сказали
по телефону, чтобы я с вами побеседовал.
Он поморщился и посмотрел на меня очень внимательно, словно бы даже
недоверчиво.
- Вот по такому же телефону, - прибавил я и показал на аппарат у него
на столе.
Шервуд устало кивнул.
- Понятно. А давно у тебя появился такой телефон?
- Только сегодня. Эд Адлер пришел и снял мой прежний телефон,
обыкновенный, потому что мне нечем платить. Я пошел пройтись, хотел
немного собраться с мыслями, а когда вернулся, вдруг зазвонил вот такой
телефон.
Движением руки Шервуд остановил меня.
- Возьми конверт, - сказал он. - Положи в карман. Это не мои деньги.
Они твои.
Но я положил конверт на стол. Мне позарез нужны были полторы тысячи.
Позарез нужны были любые деньги, откуда бы они ни свалились. Но этот
конверт я взять не мог. Сам не знаю почему.
- Ладно, - сказал Шервуд. - Садись.
Я опустился на стул, стоявший боком у стола. Шервуд открыл ящик с
сигарами.
- Хочешь?
- Я не курю.
- Может, выпьешь чего-нибудь?
- Выпить я не прочь.
- Бурбон?
- Отлично.
Он подошел к шкафчику стоящему в углу, опустил в бокалы лед.
- Как тебе разбавить, Брэд?
- Хватит и льда.
Шервуд усмехнулся:
- Сразу видно понимающего человека.
Я сидел и смотрел на книжные полки, протянувшиеся вдоль двух стен
кабинета от пола и до самого потолка. Тут было немало каких-то многотомных
собраний и комплектов, почти все, насколько я мог разглядеть, в дорогих
переплетах.
Наверно, это очень здорово - быть не то что богачом, но человеком с
достатком, не маяться и не раздумывать, если тебе понадобилась какая-то
мелочь, не выгадывать каждый грош, а спокойно взять и купить, что хочешь.
Жить в таком вот доме, с книгами по стенам, с тяжелыми занавесями на
окнах, и чтобы, когда хочется выпить, было из чего выбрать и не
приходилось держать единственную бутылку дрянного виски в кухне на
полке...
Шервуд подал мне бокал, обогнул стол и снова опустился в кресло. С
жадностью отпил несколько глотков и отставил бокал.
- Брэд, - начал он, - много ли тебе известно?
- Ровным счетом ничего. Только то, что я вам уже сказал. Я говорил с
кем-то по телефону. И мне предложили работу.
- Ты согласился?
- Нет, - сказал я. - Пока нет, но, может, и соглашусь. Мне не худо бы
найти работу. Но то, что они предлагали, - не знаю, кто они такие, -
звучит довольно бессмысленно.
- Они?
- Ну, не знаю - либо их было трое, либо там кто-то один три раза
менял голос. Конечно, это очень странно, но, по-моему, один и тот же
человек говорил на разные голоса.
Шервуд опять жадно глотнул виски. Поднял бокал, посмотрел на свет и,
кажется, очень удивился, что там уже только на донышке. Тяжело поднялся и
пошел за бутылкой. Налил себе, чуть расплескав, потом протянул мне
бутылку.
Я еще не начинал, - сказал я.
Он поставил бутылку на стол и опять сел.
- Ладно, - сказал он. - Вот ты пришел и мы побеседовали. Все в
порядке. Соглашайся на эту работу. Бери свои деньги и ступай. Нэнси,
верно, тебя заждалась. Своди ее в кино или еще куда-нибудь.
- И это все?
- Все.
- Значит, вы раздумали, - сказал я.
- Раздумал?
- Вы хотели мне что-то сказать. А потом передумали.
Шервуд холодно, в упор посмотрел на меня.
- Вероятно, ты прав. Но это все равно.
- А мне не все равно. Я ведь вижу, вы чего-то боитесь.
Я ждал, что он обозлится. Кому приятно, когда тебя назовут трусом.
Но он не обозлился. И даже не поморщился, сидел как каменный. Потом
сказал:
- Пей же, черт подери. Смотреть на тебя тошно, сидит тут - и ни с
места!
Я отхлебнул глоток виски: я соврем забыл про свой бокал.
- Вероятно, ты вообразил себе всякие небылицы. И, конечно,
подозреваешь, что я ввязался в какие-то темные дела.
Вряд ли ты мне поверишь, но представь, я и сам не знаю, в какие такие
дела я ввязался.
- Да нет, я вам верю, - сказал я.
- Чего только я не натерпелся на своем веку, - сказал Шервуд. - Да
разве я один. У каждого свои беды - не одно, так другое. На меня свалилось
все сразу. Так тоже часто бывает.
Я покивал в знак согласия.
- Началось с того, что меня бросила жена. Это ты, конечно, знаешь. В
ту пору, надо думать, все милвиллские сплетники только об этом и говорили.
- Не помню, - сказал я. - Тогда я был еще мальчишкой.
- Да, верно. Скажу одно, оба мы вели себя вполне пристойно. Ни крику,
ни скандалов, никакой грязи на суде. Всей этой мерзости мы постарались
избежать. И сразу после развода - банкротство. В производстве
сельскохозяйственных машин разразился кризис, и я боялся, что придется
закрыть фабрику. Очень многие мелкие предприятия тогда прогорели.
Держались по пятьдесят, по шестьдесят лет, приносили солидный доход, а тут
лопнули.
Шервуд помолчал, словно выжидая, не скажу ли я чего-нибудь. А что
было говорить?
Он налил себе еще виски и продолжал:
- Во многих отношениях я просто глуп. Я умею вести дело. Умею
поддерживать фабрику на ходу, пока есть хоть какая-то надежда, пока можно
из нее выжать хоть какие-то гроши. У меня, видно, есть хватка, есть
способности. Но и только. За всю жизнь я ни разу не додумался до
чего-нибудь нового, до чего-нибудь значительного.
Он подался вперед, крепко стиснул руки и оперся ими на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83